Ушли и эти. Теперь остался только один. Здесь, во тьме.
А потом раздался его голос:
— Мне следовало бы знать, что мы еще увидимся. Все, кто ее ищет, плохо кончают, правда?
Человек вышел из темноты, и я узнал его. Сейчас он казался моложе, чем тогда, когда мы встретились в его доме на Арндт–стрит. Теперь он выглядел так, как в те времена, когда работал в нашей школе… когда его звали Дин.
— Вы знаете, где она?
Малво пожевал губами, словно пробуя этот вопрос на вкус.
— Ты все еще ищешь ее?
— Вы ее видели?
— Подожди. — Он поднял руку, останавливая меня. — Ты пришел сюда, чтобы ее найти! Понимаешь? Я пытаюсь сказать тебе. Именно это твоя сучка–сестра может заставить человека делать. Искать ее.
— Я это делаю не для нее.
— Серьезно? Если бы деньги здесь что–то значили, я бы поспорил на все, что у меня есть, что ты ошибаешься.
Дин Малво прошелся в темноте по усыпальнице, и было слышно, как он ударяет кулаком по каменной стене.
— Почему вы мне помогли? — спросил я, надеясь, что, отвечая, он перестанет шуметь. Но он не перестал. Однако ответил:
— Знакомое лицо увидел. Плюс я знаю, каково это. Я ведь здесь тоже новенький.
— Они преследуют вас?
— Не так энергично, как вначале. — Он изобразил на лице глубокую задумчивость. — Смерть предсказуема. Когда ты мертв, случившегося не существует.
— Почему они нас ненавидят?
— Ну, это как тюрьма. К новичкам относятся хуже всего, потому что они… пахнут не так. Запах оттуда, понимаешь? Как будто ты им натер лицо какой–то фигней. Единственное, что несколько утешает, когда оказываешься здесь, это воспоминания о жизни. А когда начинаешь встраиваться в это существование, мордобитие помогает забыться.
Малво говорил дружелюбно. Но то, как он расхаживал по усыпальнице, как он остановился прямо передо мной, выдавало несколько иные чувства.
И тогда я спросил:
— А почему вы здесь? На кладбище? Почему оно стало вашим местом?
— Точно не знаю. Думаю, потому что экспоцентр находится через дорогу. Мне нравилось туда ходить, но здесь мне не позволяют там появляться. Потому что они знают.
— Знают что?
— Что большинство из детишек именно там заканчивают. Особенно девочки.
— Почему их здесь это заботит?
— Ну, я же сказал, это похоже на тюрьму. — Он пожал плечами. Однако, судя по голосу, начал терять терпение. — Все самые отпетые сукины дети, но до сих пор чтут законы. Мы для них самое дно. Хуже убийц, или насильников, или, к примеру, создателей финансовых пирамид. Короче, полное дерьмо.
Малво насупился. Обиженно посмотрел на меня, чтобы убедиться, что я заметил. Что я на его стороне.
— Ну, вы нашли свое место, — сказал я. — Оно здесь. А не в экспоцентре.
— Это как?
— В вашей жизни самыми худшими были годы, когда вас выгоняли с работы. Вот они и наступили. Исправительный дом. Вас разоблачили, не принимая во внимание, чего вы больше всего хотели. Так что вам здесь самое место.
Гримаса недовольства исчезла. Он приподнял руки, словно собирался закрыть мне путь к двери, если бы я собрался уходить.
— Позвольте, я еще спрошу, — произнес я. — Вы знаете, где сейчас Эш?
— Откуда мне это знать? Я всего лишь сказал, что завис тут.
— Она могла сюда приходить. Она не такая, как вы или те, которые там, снаружи. Она может передвигаться, где захочет и куда захочет.
«Кроме того дома, — подумал я, но не сказал. — Она не может войти туда, где ты устроил пожар».
На лице Малво появилось то выражение, которое я увидел у охотившихся за мной мертвецов. То же, что я видел на других лицах.
— А почему я должен тебе об этом рассказывать? — спросил он. Больше никакой игры. Никакого очаровательного Дина Малво. Только мертвец. Боб. И ненависть в каждом звуке. — На хрена мне давать тебе какую–то наводку?
— Чтобы загладить ту боль, за которую тебя осудили.
— Ты послушай, что говоришь! — Он рассмеялся. — Я это обычно говорил всем своим девчонкам: «Если никто не узнает, ничего не будет!» Это тайна!
— Но ведь не тайна, что ты убил мою сестру!
— Я ее не убивал!
— Твою мать! А чего ж ты повесился?
— Это она приказала мне…
— И ты всегда делал то, что она тебе говорила?
— А ты сам–то?
Малво стоял теперь совсем рядом. Я пошевелил плечом, но он придвинулся ближе.
