В эту минуту он был похож на меня в его возрасте.
— Она была моей сестрой, — сказал я.
Эдди коротко вздохнул, будто всхлипнул, и на мгновение показалось, что он сейчас благодарно расплачется. Услышав эти четыре слова, он понял, что больше не будет одинок со своими страхами. Но и я с признательностью вдруг осознал, что могу сказать то же самое о себе.
— Мы были двойняшками, — сказал я. — Но сейчас она стала чем–то иным.
— Она ведь умерла, да?
— Да. Но есть люди, которые по той или иной причине не могут полностью оставаться в этом… состоянии.
Эдди кивнул, словно это было все, что он хотел узнать, и наконец начал подниматься по лестнице. Но, как оказалось, он просто собирался с мыслями, чтобы сказать:
— Она собирается убить тебя.
— Эдди, надо держаться. Послушай…
— Она сама мне это сказала.
Я наугад пошарил рукой, чтобы на что–нибудь опереться. И, к счастью для себя, нащупал перила лестницы.
— Она разговаривала с тобой?
— Пару раз.
— Сама? Я имею в виду, она прикасалась к тебе?
— Нет. Я говорил с нею во сне. — Эдди старательно подбирал правильные, по его мнению, слова. — По крайней мере, это казалось снами, хотя и не было ими на самом деле. Так они начались, а сейчас стали — не знаю, как сказать, — настоящими, что ли.
— Что она говорила?
— Очень трудно вспоминать вещи, которые она произносит. Если она не стоит перед тобой, то вся как–то расплывается. Будто скрывает след, который оставляет у тебя в голове.
— Просто скажи мне, что запомнил.
Теперь уже он бессильно прислонился к перилам. Его лицо стало белым как мел.
— Она сказала, что не остановится, пока…
— Ладно, мы не будем…
— …пока не утащит тебя под лед.
Некоторое время никто из нас не говорил ни слова. И тут я сообразил, что мы все еще находимся под землей в подвале, а стиральная машина продолжает стирать. В глубине души мне хотелось обернуться и взглянуть на дверь в прачечную, однако страшно не хотелось, чтобы Эдди увидел, как я напуган.
Мне послышались шаги на кухне у нас над головами, и я посмотрел вверх туда, где оканчивалась лестница. И тут внезапно вспомнилось, что я сейчас стою точно там же, где стояла Эш во время пожара на Альфред–стрит, когда языки пламени уже завивались вокруг нее. Внизу, в яме подвала, с мольбой глядя вверх. Ей было не так страшно сгореть заживо, как страшно остаться одной.
Не оставляй меня здесь! ДЭННИ!!
Одновременно с этим воспоминанием я учуял запах дыма.
— Ты слышишь это? — взволнованно спросил я.
Эдди втянул носом воздух, принюхиваясь.
— Мясо тушится на медленном огне, — сказал он. — А еще ее запах. Похоже на девчоночьи духи или что–то подобное.
Пожалуй, впервые за все время мы с ним разговаривали так долго. И говорили об Эш. Как оказалось, она объединяла меня с этим, таким близким мне мальчуганом.
— Она уже пыталась тебя убить, ведь так? — спросил он. — Она убила тебя.
— Да…
Что–то зарождалось в груди этого милого мальчишки. Он выпрямился, вздернул голову.
— Что мы можем сделать, чтобы прогнать ее?
— Я не знаю. С Эш вообще никогда ничего нельзя было сделать. Ничего, что я мог хотя бы предположить. Это я говорю о том времени, когда она еще была жива. А сейчас? Не знаю. Просто не знаю…
Какое–то время Эдди размышлял о том, что услышал. Я предположил, что он ищет решение этой проблемы и ломает голову над невозможным. Однако, как оказалось, его заинтересовало другое.
— Эш… — Он произнес ее имя, как будто оно звучало на иностранном языке. — Так ее звали?
— Эшли. Но она терпеть не могла, когда ее звали полным именем.
— Эшли Орчард… — Он говорил, словно пробуя слова на вкус. — Эш–ли Ор–чард…
А затем он сделал нечто, поразившее меня. Эдди посмотрел поверх моего плеча в прачечную и звонко крикнул во тьму:
— Пошла ты к черту, Эшли Орчард!
У меня мелькнула мысль сказать, что десятилетним мальчикам не следовало бы так выражаться. Но в душе я был с ним согласен. Именно это я много раз отчаянно хотел сам крикнуть в темноту. Но теперь просто произнес:
— Нужно рассказать маме.
— Я знаю.
— Хочешь, расскажи сам?
— Мы ведь теперь одна семья, верно? Мы сделаем это вместе.
Эдди направился вверх по лестнице, и я последовал за ним. Хотя все–таки не удержался и бросил еще один взгляд в прачечную, где стиральная машина заканчивала стирку и теперь царил непроглядный мрак. Если там и было что–то, то мы об этом никогда не узнали.
