— Всё-таки ты это почувствуешь, — выкрикнула я и ударила кулаком прямо в приоткрытый рот. После первого удара маньяк упал на листву, вбок, но я не собиралась останавливаться. Я била, била и снова била, пока его лицо не превратилось в кровавую массу из раздробленных костей и мышц. Очнулась, только когда холодные капли застучали по голым плечам. Ярость схлынула, вместо неё пришла боль. Разрезы по всему телу заныли так, что я застонала, но всё же подставила руки под потоки воды, чтобы смыть смесь из своей и чужой крови.
— Ты бы хоть оделась, — заметил Шторм, неподвижно сидящий у валуна.
— Заткнись, — беззлобно отозвалась я, подставляя тело очищающим каплям.
Обрывки сорочки удалось кое-как собрать, но брюки и нижнее бельё оказались испорчены окончательно. Я стянула с трупа стражника сапоги, и принялась было за брюки.
— Этот ублюдок намочил штаны! — я выругалась.
— Причём не раз. Ещё бы, такие виды, — Шторм усмехнулся, глядя на сорочку, обрезки которой снова расползлись в стороны.
— Надо было оставить тебя подыхать!
— Я предлагал.
Плащ стражника основательно промок, но прикрыться им было можно.
— Я дойду до пещеры и приведу лошадей. Заодно переоденусь — там есть кое-какие шмотки. Если сможешь взобраться на лошадь — отвезу тебя к пещере и вернусь к карете, а ты постараешься не сдохнуть! — распорядилась я.
— Зачем тебе туда возвращаться?
— Там столько добра, — я пожала плечами — Оно нам таким трудом досталось, не оставлять же его.
— Одноглазый… — разговаривать Шторму становилось всё труднее. Казалось, ещё пара секунд — и он снова потеряет сознание.
— Одноглазый мёртв, я видела, как стражники с ним разделались. У нас нет времени возиться с ним, при такой погоде костёр не разведёшь. Я только заберу всё самое ценное и вернусь в пещеру. Это всё!
Я двинулась в сторону убежища. До моих ушей долетел тяжелый вздох Шторма. Похоже, ему не очень нравился мой план, но я не собиралась советоваться с ганарцем.
После дождя резко похолодало. Я добралась до пещеры буквально за пять минут, но успела продрогнуть до костей. Поднялся ветер. Нужно было торопиться, Шторм мог в добавок к своим ранам застудить лёгкие, а я не могла сейчас лишиться последнего помощника. Даже если потом планировала придушить его своими же руками.
Лошади нетерпеливо переминались с ноги на ногу. Я быстро разделась, кое-как вытерлась нашедшимся среди вещей одеялом и натянула чистую одежду. Быстро отвязала двух лошадей и отправилась к поляне, на которой оставила Шторма. Он лежал не шевелясь, и только по крохотным облачкам пара, срывающимся с губ, можно было догадаться, что ганарец жив.
— Транспорт прибыл.
Услышав мой голос, Шторм приподнял голову и уставился на меня мутными глазами. Было ясно, что в сознании он пробудет очень недолго. Будь на его месте уроженец Ромнии, погрузить его на лошадь было бы невозможно, но Шторм был прирождённым наездником. Мне казалось, что даже если отрубить ему руки-ноги — он всё равно будет держаться в седле. Единственной покупкой, которую он сделал на деньги Марены, был потрясающе красивый жеребец по кличке Палач. Имя коня прекрасно отражало его характер — на ярмарке эта животина едва не затоптала нескольких человек, и поговаривали, что никто из тех, кто пытался объездить скакуна, не выжил. Но Шторм снова продемонстрировал свои чудесные способности. Уже через неделю после покупки Палач принял еду из рук ганарца, и спустя ещё несколько дней Шторм уже разъезжал на крупном, длинноногом чёрно-гнедом жеребце. Более того, ганарец легко обходился без седла — казалось, он и конь сливаются в одно целое. Естественно, "на дело" Палача не брали — слишком уж заметным был этот жеребец, такого, если увидишь один раз — не забудешь.
Я кое-как помогла Шторму подняться в седло. Как только он очутился на лошади — тут же потерял сознание, но даже в забытьи крепко держался в седле. Правда, при каждом шаге коня я видела, как вздрагивает раненый — ему явно приходилось нелегко.
Становилось всё холоднее. Можно было развести в пещере огонь, но я боялась, что кто нибудь нарвётся на оставленные товары Холла, пока я буду здесь возиться.
