- Даже это переходит все границы. А после твоей маленькой стычки с Роджером, я не думаю, что мы можем больше отвечать за тебя. Мне жаль, Майкл. Мне придется отослать тебя в другое учреждение.
Нет! Меня охватывает паника, и я едва не врываюсь в кабинет, чтобы защитить его, но Риэлм продолжает говорить.
- Если вы отошлете меня сейчас, вы поставите под угрозу ее выздоровление, - говорит он. – Слоан уже думает, что я уезжаю на следующей неделе. Нет причины создавать ситуацию, где она отбросит вас как плохого парня. Ее трансформация была удивительна, разве не думаете?
Холодок страха пробегает у меня по рукам. О чем он говорит?
- Да. Она проделала долгий путь, - размышляет доктор Уоррен. – Ладно. На этой неделе можешь оставаться, закончить эту стадию лечения. Но я тебя предупреждаю: руки прочь. Они могут подать в суд на Программу.
- Вы знаете так же хорошо, как и я, что физический контакт может творить чудеса, помогая выздоровлению. Для построения доверительных отношений.
- Руки прочь,– повторяет доктор Уоррен, по ее голосу понятно, что это ее последнее слово. Она вздыхает.
- Майкл, ты уверен, что она сможет закончить лечение? Есть и другие варианты…
- Слоан вернется вовремя, - говорит Риэлм. – мне просто нужно больше времени, чтобы убедиться, что воспоминания стерты. Сейчас она очень уязвима.
Я стою там, в совершенном шоке, пытаюсь объять умом то, что только что слышала. Может, Риэлм вообще не пациент? Я… я не знаю, что больше думать. Он заманил меня в ловушку?
- Отлично. – отвечает доктор Уоррен. – тогда, полагаю, с этим мы разобрались.
- Почти, - тихо отвечает Риэлм.
Я стою у двери, когда она внезапно открывается. Когда Риэлм выходит, я прижимаюсь к стене, мое сердце бешено стучит. Я задерживаю дыхание.
- Не попадайся тут, – бормочет он, не поворачиваясь ко мне, - или они отошлют тебя еще на шесть недель. Может, и больше.
Он наклоняет голову и потом идет дальше по коридору.
Я хочу бежать за ним, спросить его, что происходит заставить его все объяснить. Но понимание тут же настигает меня. Риэлм работает с ними. Он - мой друг, мой единственный друг, но это неправда. Он – часть программы. О, господи. Риэлм – часть программы. Все это время я доверялась ему, а он передавал информацию доктору Уоррен , то, что я не обсуждаю на сеансах. Мои секреты. Риэлм. У меня дрожат губы, и в то же время я сжимаю руку в кулак. Он… он копался у меня в уме. Он не лучше других.
* * *
За обедом Риэлм не садится со мной, и я не поднимаю голову, когда он проходит мимо меня. Несколько человек спрашивают, не поссорились ли мы, но я их игнорирую, ковыряясь в курице у меня на подносе. Риэлм – это наживка, фальшивка. Я бы могла разоблачить его тут же, перед всеми, и это место взорвалось бы. Но что случится потом? Они снова заставят нас пройти через программу? А Дерек и Шеп – они тоже часть этого?
Сквозь лекарства в моем теле находит путь гнев. Я смотрю туда, где Риэлм сидит с друзьями, и я встаю. Руки у меня трясутся. Я иду в его сторону, и Риэлм смотрит на меня как раз тогда, когда я подхожу к нему и попрыгивает.
- Привет, сладенькая, - говорит он, и я вижу, как нелегко дается ему улыбка, когда он с силой хватает меня за руку, разворачивает в другую сторону.
- Не трогай меня, - я шиплю на него, вырывая от него свою руку.
Риэлм смотрит на меня с предупреждением и потом возвращается назад к столу.
- Похоже, что я теперь не просто не в фаворе, а прямо в сортире, - говорит он, заставив их рассмеяться. – Я к вам, парни, позже присоединюсь.
Они усмехаются, но я иду назад к двери, у меня в глазах слезы. Когда Риэлм замечает это, он быстро хватает меня в объятия, прижимает мою щеку к своей рубашке, пока я пытаюсь вырваться.
- Не позволяй им видеть, как ты плачешь, - тихо говорит он. – Я расскажу тебе все, что ты хочешь знать, но если они подумают, что у тебя начинается срыв, они оставят тебя здесь. Я знаю, что ты хочешь домой, Слоан.
Я кладу руку на его предплечье, впиваюсь ногтями так сильно, как могу. Он вздрагивает, но не отталкивает меня. Я останавливаюсь, зная, что делаю ему больно, и думаю, что даже теперь… не хочу этого. Чего я хочу – чтобы он сказал мне, что я неправа. Что он настоящий, что он не предал меня. Я всхлипываю и, до того, как выпрямиться, вытираю слезы о его рубашку.
