Володя. Я не все знал.
Ефим Макарович. Что ты не знал? Что ты не знал?! Что Олег Петрович не способен выиграть выборы, хотя вполне способен быть президентом. Ты был совершенно ошарашен моим предложением…
Володя. Вот именно — ошарашен. Счастливый баран, как меня правильно обозвал один человек.
Ефим Макарович. Какой человек?
Володя. Неважно.
Ефим Макарович. Нет, это очень важно! Ты с кем-то поделился, рассказал, чем занимаешься? С кем?
Володя. Ни с кем.
Ефим Макарович. Послушай, Володя, я должен знать, кто тебя обозвал счастливым бараном. Я прошу тебя.
Володя. Не скажу — вы его убьете! И меня убьете! Вам нужна стопроцентная надежность неразглашения, а такой уровень надежности обеспечивает только труп.
Ефим Макарович. Володя, если ты не скажешь, я вынужден буду принять какие-то меры, это не шутка!
Володя. Успокойся, я ни с кем не делился. Это Маша меня обозвала.
Ефим Макарович(немного успокоившись). Маша?
Володя. Да, Маша.
Ефим Макарович. Она что?..
Володя. Она ничего. Она открыла мне глаза на мое положение. Она обсуждала мое положение со своим мужем. В постели. Олег Петрович от нее ничего не скрывает.
Ефим Макарович. А с тобой где она обсуждала твое положение — тоже в постели?
Володя. Да.
Ефим Макарович. Что «да»?
Володя. Все «да»!.. Почему ты меня не предупредил — о том, что меня ждет? Почему ты мне не сказал правду?
Ефим Макарович. О какой правде ты говоришь — тебе ничто не угрожает, ни теперь, ни потом.
Володя. Ты хочешь сказать, я зря всполошился?
Ефим Макарович. Проблема есть. Но мы решим ее нормально.
Володя. Если нормально… тогда не следовало вообще затевать этот грандиозный обман.
Ефим Макарович. Между прочим, ты во всем виноват.
Володя. Что-что?
Ефим Макарович. Если бы ты не был так похож на Олега Петровича, ничего бы такого не было… Я шучу. А если говорить серьезно, все, что сейчас происходит — счастливая игра случая. Ты случайно оказался похожим на Олега Петровича. Я случайно тебя встретил в аэропорту. Две случайности и один сообразительный старикан (ткнул пальцем себе в грудь) творят историю…
Володя(перебивает). Я плевал на историю! Я хочу знать, что будет со мной. Я хотел сбежать, но понял, что меня охраняют. Маша говорила, что охраняют, я не верил. Допускаю, что вы не планируете меня убивать. Просто вы не найдете другого выхода. Его действительно нет.
Ефим Макарович. Володя, я понимаю твое состояние, но поверь мне — все будет нормально.
Володя. Что нормально, что нормально? Нормально — это снять сейчас охрану и отпустить меня на все четыре стороны.
Ефим Макарович. Нет.
Володя. Я работать не могу и уже не смогу. Я теперь думаю только о том, что со мной будет, а не о выборах. В эту работу надо вкладывать душу, а какую я сейчас могу вкладывать душу? Никакую. У меня душа угодила в тело счастливого барана!
Ефим Макарович. Володя, успокойся. Давай сделаем так. Я сейчас позову Олега Петровича, он смотрел репетицию у меня в кабинете, на мониторе…
Володя. Олег Петрович здесь? Почему я не знал?
Ефим Макарович. Я не мог тебе сказать при Марине. Выслушаем его замечания, он уедет за город, в свое укрытие, а мы вернемся к этому разговору. Хорошо? (Выходит.)
Вбегает Маша — молодая женщина в странном балахоне — полукуртке, полупальто, один рукав черный, другой желтый — не понять, то ли это что-то неряшливое, то ли последняя мода.
Маша(бросается к Володе, страстно целует ему шею, лицо, волосы, руки; между поцелуями). Ты ему сказал?
Володя. Да.
Маша. Отпустит?
Он покачал головой — нет.
Я нашла одно окно на втором этаже, оттуда можно, по-моему, спрыгнуть.
Володя. Сейчас сюда зайдет твой муж.
Она мгновенно отпрянула от него на приличное расстояние.
Может, лучше сказать ему все?
Маша. Как хочешь. Но лучше не надо. Он меня куда-нибудь увезет. Или привяжет к чему-то и забудет кормить. Как забывает кормить свою любимую собаку. Очень любит ее, но покормить забывает, когда я уезжаю. Вовка, а я вчера ночью написала стихотворение. Монолог женщины, наподобие меня. Прямо, как Шекспир. Посвящается тебе. (Читает стихи.) Казалось бы, они одинаковые, как две мои груди, которые и тот, и другой ласкали. Но видит Бог, от одного во мне зажигается кровь, от другого губы превращаются в тряпочки. От одного я просыпаюсь медузой, которая сама себе омерзительна, от другого я слышу, как белые птицы на рассвете прикасаются к моим волосам. Даже между живым и мертвым нет такой огромной разницы, как между этими близнецами: моим любимым и моим нелюбимым…
