Продавец вручила нам лакомства и сказала:
— Шесть пенсов, пожалуйста.
Я снова окинула взглядом полки.
— Еще восемь «Моджос», пожалуйста.
Продавец положил конфеты в маленький бумажный пакет и протянул руку за деньгами. Мена словно коршун смотрела, как я отдаю десять пенсов, будто монета могла выдать свой секрет, покинув мою ладонь.
Как только мы вышли из магазина, я разорвала пакет, нашла лакричную палочку и, обмакнув ее в шербет, положила в рот. Я зажмурилась, когда язык защипало от кислого десерта. Мена проделала то же самое, и я громко рассмеялась, когда та поморщилась.
— Что это? — Сестра на мгновение остановилась.
— Это шербет, мой любимый. Тебе нравится?
— Никогда не пробовала ничего подобного.
— А теперь попробовала. Я же приберегу свой на переменку. — С этими словами я свернула пакет и положила его в карман.
Позднее, на перерыве, Мена дождалась меня, и мы вместе отправились на игровую площадку. Мы открыли наши десерты и принялись слизывать шербет с лакричных палочек.
— Мне очень понравилось, — сказала я, передавая Мене парочку «Моджос».
— Мне тоже.
В течение нескольких следующих недель я каждый день «находила» деньги. Мы покупали конфеты, чипсы и пирожные. Я при любом удобном случае крала деньги из кармана Ханиф, чтобы можно было полакомиться конфетами, пока мы читали в кровати.
Но так, конечно, не могло долго продолжаться. Однажды, придя домой из школы, я обнаружила, что Ханиф сидит рядом с матерью, а та держится руками за голову. Мать подняла на меня взгляд, как только я зашла в комнату.
— Подойди сюда, Сэм, — сказала мать, потянувшись за туфлей.
Я знала, что будет дальше. Я замерла на пороге рядом с Меной и не в силах была сдвинуться с места.
— Я сказала: иди сюда! — крикнула мать.
Я стала медленно приближаться к ней. Как только я оказалась в зоне досягаемости, мать, удерживая меня за руку, несколько раз ударила по голове туфлей, а потом схватила за волосы и повалила на пол. Я больно ударилась, почувствовав при этом особенно сильную боль в запястье.
— Ты крала деньги из кармана Ханиф?! — заорала мать.
— Нет, я нашла их.
Хлысть! Еще один удар, на этот раз по лицу. Я почувствовала вкус крови во рту. Мать снова дернула меня за волосы. Краем глаза я заметила, как Мена подошла к лестнице и стала подниматься на второй этаж.
Я поняла, что у меня нет выхода, когда мать принялась хлестать меня туфлей по ноге. Я заплакала.
— Да, я брала деньги, — прошептала я. — Я брала деньги, простите, я больше не буду.
Мать со всей силы ущипнула меня за руку так, что я взвизгнула. Я сидела на полу и всхлипывала, ожидая приказания, ожидая, чтобы они разрешили мне подняться.
— Вставай и убирайся с глаз моих.
Мне не нужно было повторять дважды, и я бегом кинулась наверх. Я повалилась на кровать и плакала, плакала. Не знаю, когда я перестала, возможно, заснула. Я проснулась среди ночи, рука и запястье болели и голова тоже. Я лежала на кровати и снова плакала, вперив ничего не видящий взгляд в льющийся из окна тусклый оранжевый свет. Я молилась, всем сердцем желая, чтобы этот кошмар закончился.
Утром я обула туфли и схватила куртку. Запястье все еще болело и немного опухло. Каждое движение руки причиняло боль. Голова тоже болела. Когда я попыталась расчесать волосы, ушибы ощущались слишком сильно, поэтому я просто завязала хвост.
— Готова? — спросила Мена, которая со вчерашнего вечера еще ничего мне не говорила.
— Да.
Мы молча вышли из дому.
На середине пути в школу Мена наконец заговорила:
— С тобой все в порядке?
— Жаль, что они меня не убили, не взяли нож, не прирезали меня и не покончили с этим. — Я в конце концов расплакалась. — Меня бьют без всякой серьезной причины. Я хочу, чтобы она сильно ударила меня по голове и я умерла.
Мне было тошно от жизни, от побоев, я устала от боли.
В последнем классе начальной школы моим учителем был мистер Гастингс, очень строгий. Он кричал, если кто-нибудь разговаривал во время урока. Однажды он заметил, что я перешептывалась с двумя одноклассницами, Лизой и Менди. Судя по всему, терпение мистера Гастингса исчерпалось.
— Вон из класса, вы, трое! Отнесите эту записку директору — он с вами разберется.
