— Лети, простись с ней. Так будет правильно.
Кроме горя я испытывала еще и тревогу. Я знала, что должна лететь, и на самом деле этого хотела, но мне было страшно. Я собиралась туда, где обитали мои кошмары.
Осгар поговорил со своим братом и сообщил мне:
— Я договорился, что ты остановишься у моего брата. Он организует машину и шофера, и тот каждый день будет отвозить тебя в дом матери. Шофер будет дожидаться тебя и забирать назад. Так мы все будем знать, где ты находишься, и ты всегда сможешь уйти оттуда, если почувствуешь себя неуютно.
Мне удалось в тот же день оформить срочную визу в Пакистан и купить билет на самолет. Манц уже был на месте. Он находился с матерью, когда та умирала. Мена, Тара, Сайбер и Салим тоже успели на похороны, так как они действовали сообща. Я сама организовала свою поездку. Во время перелета я слушала диски с записями лекций по самопомощи, чтобы набраться сил перед будущими испытаниями. Как раз перед посадкой я дослушала лекцию о том, как бороться со страхами, — в течение нескольких следующих дней это очень помогло.
Вечером меня уже встречали в доме деверя, и весь следующий день я отдыхала. В каком-то смысле я была даже не рада этой передышке, потому что появилось время поразмышлять, подумать, что я здесь делаю. А что, если отец Азмира здесь и захочет поговорить со мной? Я не видела его уже двадцать лет и не думала о нем, потому что никак не была с ним связана. Мысли догоняли одна другую. Промучившись так несколько часов, я решила, что нужно быть сильной, не прятаться от собственных страхов и решать проблемы по мере их поступления — если они вообще возникнут.
Мусульмане считают, что чем раньше похоронить тело, тем лучше, однако траурные церемонии длятся целый месяц. Поэтому хотя я и не успела на сами похороны, но присутствовала на последующих церемониях, которые начались на следующий день. Главные церемонии совершаются в первые три дня после того, как тело предали земле. Они устраиваются для семьи, а для других родственников и друзей, которым дольше добираться, устраивают церемонии следующие десять дней. В этот период все, кто знал мать, сидели на полу и молились за нее: мужчины в доме (в комнатах с работающими вентиляторами), а женщины снаружи. Женщины больше разговаривали, чем молились.
Сестра Осгара пришла, чтобы переночевать вместе со мной. Она отвлекала меня от тяжелых мыслей и рассказывала, кто чем занимается. Я так устала, что заснула под звуки ее голоса.
На следующий день я собиралась уже уходить, но тут ко мне подбежала невестка:
— Не ходи одна. Возьми с собой Нуру, домработницу. Нужно, чтобы кто-то был с тобой рядом и мог забить тревогу, если что-то случится, — сказала она.
Я поблагодарила ее, и мы с Нурой сели в машину. Шофера тоже попросили присматривать за мной. У меня от волнения так пересохло в горле, что я не могла произнести ни слова. Впрочем, шофер говорил за двоих.
— Ни о чем не волнуйся, сестра. Я знаю, куда еду, и, если тебе что-нибудь понадобится, я всегда буду готов прийти на помощь. Купим по пути лепестков роз и ароматических палочек?
— Что? — спросила я.
— Ты бы хотела сначала поехать на могилу матери? Не волнуйся, я буду рядом.
— Да.
— Тогда купим по дороге лепестков. Вы, люди из Англии, не знаете обычаев, но не переживай, я помогу.
Я не понимала, о чем он говорит, и просто кивнула в ответ.
Мы ехали мимо базара, и шофер остановился у пары ларьков, чтобы купить лепестков роз и ароматических палочек. Дорога заняла около двадцати минут, и все это время я смотрела в окно, а шофер сыпал информацией, как заправский гид. Я пыталась зацепиться взглядом за что-нибудь знакомое.
— Вот дом твоей матери, — сказал шофер, указывая на одно из строений; он, не останавливаясь, свернул на какую-то улочку. — Твоя мать похоронена вон там.
Мы ехали еще пару минут, а потом шофер остановил машину. Я выглянула из окна и увидела слева фермерские угодья и небольшой клочок голой земли с тремя холмиками.
— Вон та могила свежая, наверное, там твоя мать, — сказал шофер, вручая мне пакет с лепестками. — Можешь осыпать ими могилу. С этой стороны ее ноги, а с этой — голова, — пояснил он.
