— Ничего, — слишком поспешно произнес Алик.
— Неужели? — Старик усмехнулся и потер небритый подбородок. — Мне кажется, вы что-то скрываете, ребятки… Что-то очень нехорошее… Пушок! — Кавказец громко гавкнул. — Искать!
Пес одним гигантским прыжком преодолел расстояние от края «Ведьминой плеши» до ямы, вырытой Аликом. Мальчишки, опасливо косясь на оскаленную собачью морду, сдвинулись в сторону, а пес передними лапами принялся взрыхлять в яме землю. Не прошло и минуты, как Пушок выкатил носом из ямы облепленный землей череп из колывановской могилы.
— Что тут у нас, Пушок? — Старик подошел к псу и присел возле ямы на корточки. — Я так и знал: проклятые кости! Откуда у вас этот череп? — Сторож поднялся на ноги и приблизился к мальчишкам.
— А с чего вы взяли, что он наш? — дерзко ответил Алик, осознав, что терять им больше нечего. — Мы просто решили…
— Мне плевать, что вы там решили! — нервно дернув щекой, произнес старик. — Вы, молокососы, и не понимаете, чем это может закончиться!
— А чем это может закончиться? — робко просил Андрей.
— Это все может закончиться очень большой бедой! — веско ответил сторож. — Так где вы его взяли?
— В лесу. Далеко, — Алик все еще пытался «выкрутиться». — Там ручьем размыло старую могилу…
— Показать можешь?
— Не знаю… Нет, наверное, — продолжал Алик, — я не запомнил место…
— Когда вы его нашли? Ну? — Старик вцепился костлявыми пальцами Алику в плечо. — Говори!
— Больно же! — Алик вывернулся из цепких пальцев старика. — Вчера мы его нашли…
— Понятно, — кивнул старик. — Поигрались, значит, и решили закопать?
— Да! — крикнул Алик. — И отстаньте от нас, наконец — мы ничего плохого не сделали!
— Да-а-а? — удивленно протянул сторож. — А вот я отчего-то так не думаю. Но я отстану, как только покажете место…
— Я же сказал, что не помню!
— Ничего страшного: если это было вчера — Пушок с легкостью возьмет след!
— Я никуда вас не поведу!
— Хватит ломать комедию, сопляк! — неожиданно разозлился старик. — Ты думаешь, я не в курсе, что на всю округу есть только одно место, где можно раздобыть проклятые кости, способные за одну ночь сотворить такое с чистой землей? И это не какая-то там заброшенная могила в лесу — это могила ведьмака с колывановского погоста! — Старик медленно цедил слова сквозь судорожно сжатые зубы, словно забивал гвозди в крышку гроба. — Какого лешего вы полезли в его могилу?
— Мы… мы… мы просто поспорили с одним человеком, что сможем достать настоящий человеческий череп, — нехотя признался Алик.
— Именно этот череп? — уточнил старик.
— Нет, — качнул головой Крепыш, — нам подошел бы любой… Но его могила, — Алик указал на череп, — была самой крайней…
— Еще бы! — усмехнулся сторож. — Выродков во все времена хоронили за кладбищенской оградой! А такого, как этот, — старик пнул черепушку носком кирзового сапога, — поискать еще.
— А кем он был? — осторожно поинтересовался Кучерявый.
— Бесово отродие, ведьмовская кровь — чернокнижником он был, колдуном, — сообщил мальчишкам дед.
— Сергей Филимонович, — укоризненно произнес Алик, — вы опять? Да даже самому распоследнему октябренку известно, что колдунов, так же, как и вашего бога — нет!
— Ну, это ваше дело: есть ли, нет ли! — Сторож махнул рукой. — Только скажите мне: что-нибудь странное с вами за последние сутки не происходило? — По вытянувшимся лицам мальчишек сторож понял, что попал «в яблочко». — Значит, происходило… Крови, случайно, на могиле чернокнижника никто не проливал? Царапина, порез…
— Кучерявому на могиле сплохело, — вспомнил Леньчик, — кровь у него носом пошла.
— Значит это ты, малец… — Исподлобья взглянул на Андрея старик.
— Что я? — испуганно взвизгнул Кучерявый. — Что со мной? Нет, вы скажите!
— Он идет за тобой, — зловеще прошипел сторож, — за твоей душой и телом…
— Кто идет? Тот, из зеркала?
— Да не слушай ты этого полоумного! — воззвал к благоразумию товарища Алик.
Сторож пропустил оскорбления мимо ушей, и живо поинтересовался:
— Так ты его видел? В зеркале?
— Да, видел! — Андрюха часто-часто закивал головой. — Борода всклочена, глаза горят… Что мне делать, Сергей Филимонович?! — Кучерявый подскочил к сторожу и вцепился мертвой хваткой в рукав его застиранной «энцефалитки».
