И тут Горелов взвился:
— Гнать его надо поганой метлой из уголовки, а не поручения ему давать! — и категорическим тоном, бросив на Игоря испепеляющий взгляд, объявил: — В общем, я на него буду рапорт писать! Тут ему, блин, не детский сад!..
Брянцев не слышал, как стажер поднялся из-за стола и вышел в коридор: обернулся, а его уже и нет!
— Хоть бы сейчас-то не выступал, блин! — сердито бросил Горелов в сторону неслышно затворившейся двери.
— Володя, мне кажется, он все понял, — осторожно высказался Сергей Алексеевич.
— Ни хрена он не понял! — сердито отмахнулся Горелов. — Не будет из него навару! Тоже мне, Уиллер!.. Столько времени из-за него, засранца, потеряли. Это надо же: всем запудрил мозги, салага желторотая! Вредитель мира! А я, блин, как дурачок, битых полторы недели гарцевал на деревянных лошадках!..
— Ладно, Володя, — с улыбкой стал урезонивать его Брянцев. — Как я понимаю, ты уже выпустил почти весь пар. Поэтому вернемся-ка к делу Полунина…
— Нет больше никакого дела Полунина! — снова взвился Горелов. — Рассыпалось! Ни улик нет, ничего! С нуля, что ли, опять начинать будем? Ну уж хрен!
— Почему с нуля, Володя? А что «ковбоев» обезвредили — это ты в расчет не берешь?
— Они к Полунину никакого отношения не имеют!
— И все-таки. Будем считать, что одну версию мы отработали. Я сегодня напишу постановление о выделении дела о «ковбоях» в отдельное производство. Передадим его по принадлежности в инспекцию по работе с несовершеннолетними. А после этого будем выходить на убийцу. Между прочим, Володя, нам с тобой и дальше предстоит работать вместе.
— Ну уж хрен! — запротестовал опер. — У меня, между прочим, других дел полно!
— Других дел у тебя в это время не будет, я договорюсь, — пообещал Брянцев. — А чтобы тебя не дергали то и дело туда-сюда, перенесем нашу штаб-квартиру в следственную часть.
— Ну уж хрен, — вяло, словно бы по инерции, повторил Горелов свое заклинание и что-то еще хотел сказать, но не успел.
В это время в дверях выросла плотная, стройная фигура участкового инспектора Первушина.
— Я не опоздал?
— Нет, в самый раз, — сказал Брянцев. — Только приступаем. Кстати, Пал Иваныч, вы там не видели Игоря?
— На улице он. Курит. Позвать?
— Сделайте одолжение, а то мы его одного ждем, — и покосился на Горелова.
Когда все собрались, Брянцев достал из кейса почтовый конверт и вытянул из него вчетверо сложенный лист.
— Это выписка из трудовой книжки Альфонса Ивановича Митрофанова. Прислали по моему запросу с места его последней работы, — пояснил Брянцев. — Прямо скажу: неординарная личность, мятущаяся душа. За двадцать лет после службы в армии освоил шестнадцать далеко не смежных профессий. Судите сами: начинал учеником шлифовщика… Ах да, это еще до армии! А после демобилизации он уже шофер в мехколонне. Через год оказался в Сургуте, где на один сезон завербовался стропальщиком. Через полгода он — ученик автослесаря, через пару лет — ученик слесаря по ремонту холодильников, еще через полгода — каландровщик на заводе пластмасс… Ну и так далее, тут вся страница запечатана. Но вот что представляет для нас особый интерес: за последние восемнадцать лет жизненные пути Митрофанова и вдовы потерпевшего дважды пересекались по производственной линии — на предприятии вагонов-ресторанов и на заводе пластмасс, а в последние полтора десятка лет они проживают в одном доме. Мало того, на заводе пластмасс приблизительно в те же годы работал и потерпевший. И, как мы знаем, Митрофанов оказался последним, не считая жены и детей, кто виделся с Алексеем Полуниным за несколько часов до его гибели. Точнее, за три с половиной часа. Лучший друг-собутыльник…
— Хорош друг, даже на похороны не явился! — неожиданно подал голос притаившийся в углу Игорь.
Все повернули к нему головы.
— Кто не явился на похороны? — спросил Брянцев.
— Про Алика же Митрофанова разговор, — Игорь небрежно дернул плечом.
— Откуда такая информация?
— Из первых рук. С кладбища.
— Это я посылал его туда, — пояснил Горелов и тут же, гневно сверкнув глазами, зарычал на стажера: — почему ничего не доложил про Митрофанова?
