К счастью, наша Дворцовая сторона стоит на высоком берегу и самому Зимнему ничто не грозило, а со стороны Васильевского приходили известия самые утешительные. Спасательные команды заканчивали работы и оставалось ждать только "схода вод".
Государь со своим двором, радостный от такого исхода дел, вышел на лестницу Зимнего следить за окончанием "спасработ" и мне, согласно инструкции, надо было сопроводить его.
Я уж выходил из своего кабинета, когда мне почудился Крик. Я прислушался. В кабинете было покойно и тихо, да и какие крики могут проникнуть за толстенные стекла Зимнего? Я уж решил, что почудилось, но какая-то сила заставила меня погасить свечи, еще раз подойти к окну и прислушаться.
За окном крутило непроницаемо серую пелену, ливень хлестал такой, что по стеклу несло бесконечный ручей и, разумеется, за всем этим услышать хоть что-то было просто немыслимо. Наверно, я должен был убедить себя, что мне почудилось, но какая-то сила заставила меня распахнуть окно настежь...
Страшный порыв ветра мигом сдунул бумаги с моего стола, свирепый ливень резанул мне лицо, а уши мои наполнились ревом...
Сегодня я знаю, что тот - первый крик мне почудился. Но в ту минуту в пелене дождя на далеком Васильевском берегу...
Я близорук и очки мои сразу залились водой, так что я по сей день не уверен, - что я видел на самом-то деле, но чувство, что там - кто-то живой обратилось в уверенность.
Я что есть ног побежал к Государю и сказал ему, что донесения об удачном окончании работ ошибочны, - я лично кого-то видел на том берегу и слышал крики о помощи.
Государь был весьма недоволен известием. Кочубей, отвечавший за спасательные работы, уверял его, что мне все привиделось, - отсюда невозможно разглядеть, что творится на том берегу, а Нессельрод со смехом сказал:
- "Как бы там ни было, - мы-то что можем сделать? У нас из всех лодок здесь только личный катер Его Величества. Не оставите же вы Государя в такой день и - без лодки?!"
Тут я не выдержал, - кровь бросилась мне в голову от сей жирной ухмылки и я крикнул:
- "Сегодня вам жаль этой лодки, а там - тонет Империя! Не знаю, что происходит, но там сейчас гибнут сотни людей! А с ними - их Вера в Нас и нашу (такую-то - драную) Монархию!
Ваше Величество, вряд ли сегодня возникнут угрозы для Вас, - дозвольте мне взять Ваш личный катер!"
Государь необычайно обрадовался, - всю жизнь он хотел выставить меня в дураках, а тут представился такой случай. Он милостиво махнул мне рукой и я тут же побежал к лодке, на ходу срывая с себя мой генеральский китель. С каждым шагом, с каждой минутой чувство ужаса и отчаяния крепло в моей душе, превращаясь в какую-то ярость и ненависть.
Последние пару саженей мне пришлось плыть до катера, матросы с изумлением смотрели на меня, а старший мичман, командовавший судном, встретил меня со ртом, просто разинутым от изумления. Я, не вдаваясь в подробности, крикнул ему:
- "На тот берег! Масонам доверься, - они сперва всех загубят, а потом и нас за собой! Там - живые! Весла на воду! Живо!"
Мы понеслись поперек бурлящей, смертоносной реки. На крыше первого же дома мы увидали трех-четырех несчастных, лежавших уже без движения, ледяная вода и пронизывающий ветер делали свое дело. Самое страшное состояло в том, что все они привязались к крыше домика и теперь эти веревки тянули их вниз в кипящую воду. А отвязаться они уже не могли чисто физически.
Мы не рисковали матросами, - сильнейшее течение и ветер заставляло нас дорожить каждой рукою на веслах. Поэтому мне вместе с сим старшим мичманом и двумя просто мичманами пришлось прыгать с борта в воду и перерезать веревки личным оружием. Когда катер заполнился так, что борта "хлебнули воды", мы вернулись назад и выгрузили несчастных прямо у Зимнего.
Лишь после этого Кочубей изволил осведомиться у его сраных "спасателей", - кого же они-то спасали? И лишь когда сам Государь услышал, что до сей поры спасали лишь "высших", ему стало так дурно, что он сразу ушел к себе. Там он лег в мягкую постель и обложился десятком грелок, напившись чаю с малиной. Господи, - ведь он так переживал за простой люд!
