На меня теперь говорят, что я этой связью предала семью - фон Шеллинги заклятые враги нашего дома. Нисколько.
Мне нужно было стать сильной. Ощутить себя женщиной! Делить кусок хлеба, кров и постель с истинным бароном Крови, дабы вспомнить все, что когда-то было в Крови и моего Рода и теперь забылось под Париками, да Пудрой!
Вы хотите знать, - знала ли я, что Саша - русский шпион?! Я не сомневалась! И я делала все, чтобы он получил чрез меня - все документы, шедшие через наше посольство. Жизнь моя обрела смысл. Он заключен в том, чтоб насолить стране слизняков и предателей, пошедшей на сговор с палачами невинных.
Господин Тибо, вы говорили мне, что за мои преступления я буду гильотинирована?
Велика беда, когда за меньший проступок вы уже казнили мою бабку Марию Антуанетту и моих теток, - невинных девочек! Вам не привыкать рубить головы слабым женщинам!
Но я готова принять этот крест, ибо... Я успела хоть немного отомстить и за моего мужа... моего первого мужа и за моих теток и бабку. А теперь, палач, делай свое поганое дело!"
Мэтр Тибо долго молчал, а потом произнес:
- "Понятно. Что произошло в ночь смерти Вашего брата?"
- "Когда я собиралась с моим любовником в Оперу, ко мне пришли мои муж и брат. Гонец, который привез секретные планы к войне с Россией, доставил и секретный пакет. Жандармерия долго искала шпиона, поставлявшего из Парижа самую ценную информацию. Мы были в союзе с Россией и потому они часто предупреждали нас о планах французов. Однажды один из русских проговорился и назвал имя, или - вернее кличку агента... Русские звали его - "Тиберий"..."
Княгиня опять долго пила воду и стало видно, что душевные силы оставляют ее, - настолько у нее тряслись руки. Допив, а затем утерев рот тыльной стороною ладони, несчастная продолжала:
- "Франция просила у нас выведать у бывших выпускников Колледжа - кого звали в детстве "Тиберием". И - почему?
Я навсегда запомнила имя - Николай Тургенев. Именно он сообщил, что "Тиберий" - прозвище Александра фон Бенкендорфа".
При сих словах общество пришло в волнение, - корсиканцы не любят австрийцев, числя тех записными предателями, якобинцам же пришлась по сердцу некая связь моей клички с их главной ненавистью.
Мэтр Тибо еще раз призвал всех ко вниманию, но на сей раз он ограничился одним жестом. А потом наклонился к допрашиваемой:
- "Осталось немного. Что они просили у Вас?"
- "Они сказали, что я была с врагом и могу искупить сию вину лишь, если... Поймаю им русского.
Они сказали, что ночью они хотят взять Сашу с поличным. Они приказали мне позвонить в потайной колокольчик в тот миг, как гость выйдет из моего будуара..."
- "Что сделали Вы?"
- "Я... Я решилась изменить Родине, ибо она не исполнила своих обязательств. Кровь бабки и теток не отмщена. Я решилась спасти русского.
Но когда я прямо спросила, - разведчик ли он, - Саша так обнял меня и так посмотрел мне в глаза, что... мне стало совестно. Он поклялся, что любит меня..."
- "И Вы поверили? Ведь Вы же признались, что всегда..?"
- "Да! Я - поверила! До последней минуты я мечтала, я надеялась, что он собирается домой, а потом... Он вынул из кармана отмычки, проверил их, а затем нагнулся поцеловать меня и почти минуту стоял склонившись, проверяя заснула ли я.
Он обманул! Он все это время был шпионом и пиратом фон Шеллингом. Он плоть от плоти и кровь от крови этих разбойников! И я... я изменила Роду с еретиком и убийцей!"
- "Но вы...? Позвонили ли Вы в колокольчик?"
Несчастная впервые как будто всхлипнула, прикусила губу и хрипло произнесла:
- "Нет. Я подумала, что он... Он может быть, - не ушел и - вернется! Он же ведь ничего не видал в темноте, - как он мог - далеко уйти?!
А он убил моего младшего брата... Теперь - Кровь на мне... Господи... Что я наделала?!"
Метр Тибо только молча кивнул несчастной и заключил:
- "Думаю, вопрос ясен. Дело можно передать в суд", - тут он обернулся ко мне и вдруг спросил:
- "Не верю, что такой человек, как Вы, - хоть на йоту отступит от своих показаний, но - все же. Перед лицом этой женщины - готовы ли Вы подтвердить Вашу версию?"
