Вскоре все евреи Европы стали числить ее своею Царицей и в еврейском народе пошел слух, что ее сын должен стать Еврейским Царем и долгожданным Мессией. Все это так.
Но я пару раз замечал, как немного брезгливо она пожимала руки еврейским банкирам и порою шептала мне на ухо:
- "Господи, с какой мразью нам приходится иметь дело! Наворовали денег и думают теперь, что я с ними должна целоваться! А за душою ни Совести и ни Чести!
Господи, почему среди наших братьев нет Благородных?! Наверно, все лучшие наши -- спят вечным сном под стенами Храма, - убитые римлянами... Купила же себе жизнь - одна только мразь... А это -- ее потомство".
Я всегда чувствовал, что в эти минуты в ней говорит немецкая половинка. И чем старше я становился, тем все явственней для меня было видно, что еврейской Крови в моей матушке -- только четверть и не может она бороться с Кровью потомственных лютеран -- гонителей и притеснителей жидовского семени. В конце концов, это стали замечать и раввины -- поэтому-то в 1816 году и начался Исход евреев из Латвии в Северную Америку.
Произошел же Исход оттого, что раввины вдруг поняли, что все годы их бессовестно водили за нос.
Видите ли... Лифляндия -- крохотная страна. Латыши -- малый народ. А немцы -- не слишком-то любят русских. И наоборот.
Я, как потомок Бенкендорфов, и природный вождь латышей, эстонцев и ливов мог стать Царем всей Прибалтики. Но Россия никогда бы не приняла моей Власти, ибо я был -- не русский. Настолько сильно и откровенно нерусский, что -- просто смешно...
Но матушка моя была замужем за Кристофером Бенкендорфом. Незаконным внуком самого Петра Первого. По Крови -- Романовым. И ее сын от такого отца мог бы претендовать на русский престол.
Разумеется, было "проклятие Шеллингов". Но ровно в ту пору юный врач Шимон Боткин (зять моего деда Карла Эйлера) создал теорию о "защитных силах самого организма". По этой теории наше тело само вырабатывает некие вещества, призванные убивать микробы всякой заразы. Иной раз во всем этом что-то сбивается и тогда люди страдают "сенною болезнью", или "проклятием Шеллингов".
Именно Боткину принадлежат слова: "Если пыльца растений вызывает припадок у болеющих "сенною болезнью", почему не предположить, что мужское семя в "проклятии Шеллингов" вызывает подобную же реакцию у больных женщин? На мой вкус -- сие проявления одного и того же расстройства!"
На эту идею его подтолкнул факт, что мы с Доротеей и нашей матушкой страдали "сенною болезнью" в самой жестокой форме. Дело дошло до того, что нас с Дашкою держали в четырех стенах -- от всех взаперти с апреля и по сентябрь. Простой глоток весеннего воздуха, или капля меду с цветочной пыльцой вызывал в нас троих ужасный припадок с багровеньем лица, ужасной одышкой и порою даже -- рвотой, если мед попадал в нашу пищу.
Матушка спасалась от этого платочком, сильно смоченным чередой, да неизменною трубкой. (Она добавляла в табак какие-то травки, спасавшие ее от "сенного удушья".) Нам же она запрещала курить и поэтому летом мы не смели выйти из дому.
После открытия Боткина к матушке пришло несколько видных евреев, которые сказали ей так:
- "Вы можете долго себя обманывать, но истина в том, что ваши старшие дети -- безнадежно больны. В любой день мальчик и девочка могут погибнуть от неудержимой рвоты, или удушья. Да и какая их ждет будущность?
Первенец ваш может рассчитывать лишь на правленье в крохотной убогой Лифляндии, да покорность отсталых и неграмотных латышей. Кто из баронов возьмет в жены вашу дочку -- больную еврейку? Она же кашляет кровью при любом дуновении весеннего ветра! Кому нужна в доме больная невестка?!"
Матушку всю передернуло от таких слов, но, не повышая голоса, она вроде бы спокойно ответила:
- "Что же вы предлагаете?"
Евреи сразу же оживились и самый бойкий из них произнес:
- "Госпожа Баронесса, вам нужно вернуться к Кристоферу. Сын от него сможет претендовать на русский Престол. Доктор Боткин попробует придумать лекарство против "проклятия". У него уже заметны успехи".
Матушка вроде бы милостиво выслушала жидов и сказала:
