* * *
Таниэля поднял с постели отдаленный гром артиллерии. Он сел, моргая со сна и пытаясь понять, не приснился ли ему послышавшийся свист. Несколько громких взрывов прогремели слишком близко. Он вскочил и бросился бежать, на ходу натягивая куртку. Только начало светать, часов шесть утра, не больше.
— Поль! У нас сражение, — крикнул он, похлопав по ее палатке, когда пробегал мимо.
Зазвенели церковные колокола, и уланы Стайка начали выскакивать из временных казарм, сооруженных на городской площади. Забряцала броня: и люди, и лошади облачались в старинные доспехи. Таниэль нашел Стайка, когда тот как раз показался из своей палатки, подпрыгивая на одной ноге и силясь одновременно натянуть кавалерийский мундир и подернуть штаны с лодыжек.
Увидев Таниэля, Стайк разразился отменной бранью.
— Мы же договорились насчет полудня? — Таниэль пытался перекричать свист кезанских снарядов.
— Наверное, проклятые кезанцы разгадали нашу уловку. Бездна, вот сукин сын! Молись, чтобы сначала нас как следует обстреляли, прежде чем отправили пехоту, — чтобы нацепить эту броню, уйдет бездна времени.
Стайк указал на огромного боевого коня, которого обтирал конюх, и на десять стоунов брони рядом на земле.
— Скажи Бертро, чтобы выгадала нам немного времени.
Похоже, Бертро опередила Стайка. Добравшись до форта, Таниэль обнаружил, что весь гарнизон уже построился, а пушки наведены на цель и заряжены.
Таниэль и Ка-Поэль присоединились к Бертро на одной из смотровых башен. На окутанном туманом поле почти в двух милях от них виднелся кезанский лагерь. Ночью противник подтянул артиллерию — шесть легких мортир и восемь орудий, — и солдаты уже выстроились, ожидая приказа выступать.
Через пять минут шесть легких пушек форта Планта дали ответный залп, а уже через пятнадцать минут одну из них уничтожил вражеский снаряд. У кезанцев было преимущество в дальности обстрела, мощности ядер и количестве тяжелых орудий. Таниэль, как только смог, принялся стрелять из штуцера по орудийным командам и офицерам среднего звена, но, похоже, у кезанцев была наготове замена для каждого убитого солдата.
Вскоре поле затянуло пороховым дымом, и Таниэлю все реже выпадала возможность выстрелить.
— Кажется, он решил просто засесть там и обстреливать город, — мрачно сказала Бертро.
— Хотя бы Стайк успеет подготовиться.
Бертро бросила взгляд на Таниэля и указала на разбитую пушку не дальше чем в пятидесяти ярдах от них.
— Не важно, есть Стайк или нет. Если Жиффу будет обстреливать нас, пока у него не кончатся боеприпасы, полгорода охватит пожар и нам повезет, если уцелеет гарнизон, чтобы его защищать.
Она крикнула посыльному, чтобы из южной половины города эвакуировали оставшихся жителей.
— Может, пройтись по ним картечью? — предложил Таниэль.
— Пусть подойдут ближе, — ответила Бертро.
Именно от этого зависела вся их стратегия. Если бы кезанцы выдвинули пехоту, гарнизон удерживал бы центр, постепенно отступая по городу, а Стайк тем временем бил бы врага справа. У Таниэля и «Тристанских призраков» были припрятаны каноэ на реке, на которых они могли обойти врага слева и ударить сзади. Но, видимо, у Жиффу были совсем другие планы.
Поблизости раздался взрыв, и Таниэль подскочил на месте. Прямо на его глазах одна из башен форта после прямого попадания снаряда из мортиры завалилась набок, люди падали с нее, как куклы.
Бертро переместила свой наблюдательный пункт глубже в город, на колокольню, хотя почти все поле битвы застилал дым от пожаров и пороха. Прищурившись, Таниэль вглядывался во мглу и внимательно слушал, не раздастся ли барабанный стук, который возвестит о наступлении кезанцев.
— Они не двинут пехоту, — наконец сказала Бертро после почти двух часов непрерывной бомбардировки.
Последнюю из гарнизонных пушек уничтожили. Кезанской артиллерии противопоставить было больше нечего, и у Таниэля возникло тошнотворное ощущение, что Бертро права. Кезанцы продолжат атаковать издали, пока не останется ни одного защитника.
Гарнизон отсиживался под ненадежным укрытием разрушенных зданий. Артиллерийский огонь сильно сократил его численность, лица ополченцев были мрачны. Таниэль видел в их глазах сомнение — в строю осталось только три четверти. Пару часов назад они были готовы умереть за свои дома и семьи, а теперь задавались вопросом, не поздно ли сбежать. Среди всех собравшихся только Ка-Поэль казалась невозмутимой.
