Было пять часов. Прежде чем поспешить в гримерку, Гардеман отправился искать администратора, чтобы напомнить о приглашенных им супругах Бобырь: не дай, Господи, придут и уйдут, несолоно хлебавши — тогда хоть беги на край света.
Голос администраторши Олег услышал издалека, звучал он из первой ложи и не предвещал ничего хорошего для того, кто его должен был слушать.
Гардеман увидел, как двое рабочих сцены выкатывают из ложи нечто похожее на старинную тумбочку на колесиках, а за ней появилась и администратор.
— К директору в кабинет, и не вздумайте открывать дверцу — все там записано!
— Что-то случилось? — спросил Олег и напустил на лицо одну из самых очаровательных своих улыбок.
Администратор, только что суровая и мрачная, как школьный завхоз, заулыбалась в ответ.
— Я помню, Олег, о твоих гостях. Ты, видимо, за этим забежал?
— И за этим, и за другим. Хотелось на вас посмотреть — вы сегодня как орхидея.
Взгляд Олега красноречиво прошелся по деталям пышной фигуры, и администратор сделала вид, что физически чувствует мужское внимание.
— Скажете такое, голубчик… Возьму и поверю твоим комплиментам — как быть одинокой женщине, а, не подскажешь?
Рискованно это было, но Олег решил доиграть сценку до конца.
— Одинокая женщина — это величайшая несправедливость природы.
Администратор шагнула вперед, и Гардеман с высоты своего роста увидел в вырезе блузки убедительные прелести, кажется, без доспехов цивилизации. Немного сконфуженный увиденным, Олег, однако, не смутился.
— Все-таки женщина лучшая из фантазий Творца, — сказал он, поднимая глаз.
— Фантазий? Ты, Олег, поэт. Женщины — существа из плоти и крови. Разве не знаешь? Это легко проверить.
Разговор становился опасно конкретным. «Ну и пусть, — подумал Гардеман. — Впрочем, я вольный казак, только ли и света, что в Нинином окошке? Натерпелся. Хватит».
— Только где? — пошел напролом. — Я квартирант; хозяева — люди высоких моральных принципов. И ты, кажется, при муже.
Администратор улыбнулась.
— Это точно. При.
Она пригладила воротник Олеговой рубашки.
— Если я правильно поняла, ты не против исправить несправедливость природы?
— Не против.
— Тогда я дам тебе адрес и телефон. Завтра.
«Где я буду завтра?» — подумал Олег, но одобрительно склонил голову. Он пошел в гримерку, примеряя уже другую маску, маску Эдгара: «Как поживаешь, брат Эдмунд? Какие важные думы ты думаешь?»
Полковник Пальченко подвоз жену к театру в начале шестого, пообещав не опаздывать на спектакль.
Новость, что с нею прибыл человек из столицы, была неожиданной и означала — в том случае, если подтвердится — полную перемену в их жизни с последствиями, которые невозможно было предусмотреть. Мужу предложили должность в генеральном штабе — большой рывок в его карьере, — и со дня на день должен прийти соответствующий приказ министра.
Пальченко не мог приберечь эту новость к вечеру, поэтому разыскал жену в скверике возле театра и привез домой.
— Понимаешь, Нина, генеральская должность, столица, перспективы!
Муж ходил по комнате, иногда немного смешно взмахивая в воздухе правой рукой.
— Конечно, это армия, что угодно может произойти: передумают, найдется кто-то другой, но надо быть готовым.
— Ты всегда готов, Сергей. Мне сложнее. Что я буду делать в Киеве?
— Как что? Там же полно театров. У тебя звания. Нечего голову ломать! Будешь и там на высоте!
— Это тебе так кажется. Театр не армия, здесь приказы не действуют. К тому же это только разговор, ты сам говоришь, что все может случиться.
Сергей Михайлович остановился посреди гостиной, посмотрел куда-то за окно. Нина тем временем пошла на кухню, чтобы разогреть мужу обед.
Она постаралась утром, чтобы ничто не навело Сергея на мысль, что она не ночевала дома: легкий беспорядок в спальне, халатик на спинке стула, тапочки, брошенные в прихожей, кастрюлька на плите.
Если действительно Сергея переведут, это для нее будет означать прыжок в неизвестность. Звание — да ничего оно не значит для столицы. Придется начинать с нуля, если смотреть правде в глаза. Она не хотела загодя спрашивать мужа о жилье — ведь еще ничего не ясно до конца, а сама себе думала: какое-то время поживу одна. Вчерашняя ночь вспомнилась ей во всех подробностях, и на секунду даже стало жалко мужа, который не выдерживал конкуренции.
