Остановив машину за квартал от дома, Нина пошла дворами, чтобы не встретить на улице кого-то из соседок — мало кто мог выйти ранним часом за молоком или хлебом. Повезло ей и в лифте, и на этаже — не встретив никого, она быстро открыла дверь и с облегчением прикрыла ее за собой. Замок тонко щелкнул. Ныне показалось, что это телефон, она быстро подошла к нему. Тишина. Она нажала кнопку и выслушала сообщение о звонках. Дважды звонил муж из столицы — в восемь и в десять вечера, и несколько раз, до полуночи, Олег. Муж был не уверен, что приедет сегодня, помнил, что у нее премьера, желал удачи и надеялся все же успеть на спектакль — если начальство отпустит его душу на волю.
Олег, как всегда, не называясь, просил перезвонить в дирекцию театра — это был такой нехитрый пароль. Довольно смешно звучала эта просьба в начале первого ночи, и Нина стерла все сообщения.
Все. Абсолютно все. Теперь она — Корнелия.
Поставить «Короля Лира» Петриченко-Черный мечтал давно, еще когда работал в Харькове, но не приходилось. И главный, Тимур Бреза, и актеры были «за», и отдел культуры не возражал, но какой-то столоначальник убедил министра, что Шекспиру сейчас не время, есть репертуар, более созвучен дню и эпохе, и идея была надолго похоронена.
Александр Иванович хорошо понимал, в какую телегу впрягается, начав работу над «Лиром». Ему было ясно, что просто вывести на сцену, украшенную декорациями дворцов, военных таборов и нищенских лачуг, актеров в нарядах британской и французской знати, в лохмотьях обездоленных и заставить их произносить монологи, вести диалоги — провальная затея.
В свое время, начиная путь режиссера, он был болен Шекспиром, перечитал десятки книг апологетов и критиков английского гения чуть ли не с восемнадцатого века.
Но когда дошло до дела, все те знания, текстологические исследования, подходы оракулов режиссерского искусства к материалу — от романтического до реалистического — оказались только лишним грузом. Так же ничего не давали восторженные отзывы об игре в «Лире» Эдмунда Кина-старшего или значительно ближе во времени Михоэлса — Александр Иванович имел на роль короля всего лишь Михаила Салунского, пусть и народного артиста, но не Ярвета. Однако ничто не останавливало Петриченко-Черного, это был какой-то приступ творческого безумия. Он решил создать на сцене далеко не первоклассного театра с не идеальной труппой спектакль, с которым смело можно было бы поехать даже на шекспировский фестиваль, спектакль, который заметила бы театральная критика высшего полета.
Тамару он посвятил в свой замысел еще тогда, когда она переехала к нему из Харькова. Третьякова не была в восторге от идеи мужа.
— Над тобой не смеются?
— Кто?
— А хоть бы коллеги. «Король Лир» — в этом театре?
— Посмотрим, — нахмурился муж.
Александра Ивановича вряд ли бы назвали идеалистом-романтиком, неким гоголевским Маниловым. Начиная работу, он отыскал в Москве знакомого еще с древних времен художника, который приобрел в российской столице славу почти гения, и попросил его подумать над «Лиром» для его маленького по масштабам вселенной, но амбициозного театра. Петриченко ждал согласия Стаса Петровского не только потому, что знал: Стас не отбоярится халтурой, придумает что-то неординарное, но и потому, что решение художника даст ему ключ к постановке. Он работал со Стасом раньше и знал, на что надеется.
Однако время шло, а от Стаса ничего не было слышно. На звонки не отвечал, на письма не реагировал. Петриченко не выдержал и отправился в Москву, чтобы поставить точку над «i»: рассчитывать на Стаса или искать другого. При этом хотел посмотреть в киноархиве, в Столпах, фильм Козинцева «Король Лир» с Ярветом в главной роли, а если кошелек выдержит, то и заказать копию. Пусть бы его актеры посмотрели, что и как умели их предшественники.
Квартира Стаса была в киношном доме, досталась она ему, как и все в Москве, не без проблем, за нее боролись и народные, и заслуженные артисты, хотя освободились квадратные метры по весьма печальному случаю: владелец, народный артист еще Советского Союза, умер одиноко.
