Они обнялись с вдовой.
Олег прислушивался к соседям, пока Ольга не дернула его за рукав пиджака.
— Не лезь не в свое дело. Как ты там, герой-любовник?
Постепенно возвращаясь в реальность, Олег увидел, что уже близится конец поездки, надо собраться, надеть привычную маску нейтрального пассажира и забыть только что вспоминаемое.
Театр, всем своим купеческим величием представ на обширной площади и завладев ею, давно никогда и никому не был интересен, неизвестно, как и каким образом распространялись билеты, но каким-то чудом театр выживал.
На проходной Олег сказал о Марии Ивановне и Степане Степановиче администраторше, которая должна была вечером работать, встречать публику.
— Я вам еще напомню.
— На память не жалуюсь, — улыбнулась администраторша. — Это кто же такие?
— Мои квартирные хозяева.
— Это что же? Контрамарки вместо квартплаты?
Имела тот еще язычок. Она давно положила глаз на Олега, но тот словно ослеп. Дине Макаровне не очень везло в семейной жизни. Муж стал равнодушным, как будто ему сто лет, прикасался к ней так нечасто, что можно было заподозрить его в неверности, но все было проще: начитался какой-то кришнаитской литературы. А у Дины Макаровны была горячая кровь.
— Спасибо вам, Диночка, — масляно улыбнулся Олег.
— Спасибо не отделаешься, — загадочно сказала администраторша. — Тебе телеграмма. Там, в канцелярии.
Это был третий театр в его актерской карьере. После кулис первого, послестуденческого, столичного, где в третьем, дополнительном составе Гардеман выдержал едва год, Олег отбыл в один галицкий театр. Через четыре года вырвался оттуда в неизвестность, потому что не было приличных ролей, не было серьезного отношения его коллег к профессии, режиссеры менялись слишком часто.
Студентами они с однокурсниками, совсем еще молодые, амбициозные, бегали на киностудию — а вдруг повезет. ВВ им не мешал — никто не знает, где ждет человека удача, когда же речь идет об актерской братии, то и теория вероятности бессильна.
Как-то Олега заметил ассистент режиссера группы будущего фильма с невнятным рабочим названием «Путник».
— Как ваша фамилия? — поинтересовался ассистент и записал услышанное в дешевый блокнот со спиралью, державшей вместе листочки канцпринадлежности. — Придете завтра на фотопробы. В двенадцать устраивает?
— А что за роль? — наивно спросил Олег.
Ассистент почесал шариковой ручкой за ухом.
— Роль? Хм, роль… Фотопробы завтра, а не роль. Не спешите поперед батька…
Олег проглотил пилюлю, однако полушутя полусерьезно спросил:
— А можно прийти с девушкой, она тоже студентка театрального?
Тогда их с Ольгой роман был в самом разгаре.
— Пожалуйста, — ответил ассистент, пожав плечами. — Только учтите, фотопроба — только для вас. В фильме единственная женская роль, и она — за московской звездой.
ВВ, которому гневно исповедовался Олег, ругая подход киношников к их профессии, выслушал студента и сказал:
— Если бы вы имели уродливую или какую-то оригинальную внешность — вас запомнили бы. Может, взяли для эпизода. А так — красавец, статный, к тому же молодой герой-любовник. Таких вокруг студии больше, чем довженковских яблонь в студийном саду. Не обижайтесь. Вы хороший студент. Набивайте шишки. Учитесь перевоплощению. Тысячу раз говорил всем, и теперь скажу вам персонально: вы выбрали тяжелую профессию. Не выдержите — бросайте. Лучше раньше. На кого укажет перстом судьба: «Ты избранник» — не знает никто. Да и не верю я в паранормальность таланта. А вот в работу, ежедневную работу над собой — верю. И в потребность в цели.
ВВ замолчал, пожевал губами.
— Вы извините, Олег, длинные речи надоедают. Забудьте. И на киношников не обижайтесь. Они человека с улицы сделают явлением, а потом выбросят, обнадеженных, на помойку. Там своя специфика. Настоящий актер должен иметь академическое образование. И работать в театре. Это — правило. Об исключениях речи нет.
Они стояли в коридоре института, у окна. За ним пролетали белые мухи декабрьского снега.
ВВ вытащил пачку «Беломора». Это означало конец аудиенции. Однако ВВ не пошел в курилку. Присмотревшись к вялому снегопаду, вдруг улыбнулся.
