– Вам звонил Фрэнк Калхаун. Я очень удивилась.
– Мне казалось, он звонил не сегодня. Теперь удивился Эрик.
– Кто вам сказал? Маргарет? Рене? С этими двумя особами просто невозможно сохранить что–либо в тайне…
Слишком уж здесь много тайн, подумала я, хотя, может быть, все это тайны для меня одной. И для мистера Мак–Ларена, спохватилась я. Не думаю, что он причастен ко всему, что здесь происходит.
Похоже, Эрику пришло в голову, что нужно как–то оправдаться:
– Вообще–то Фрэнк тогда не просил вас позвать – просто поинтересовался, как вы. А в этот раз… – Эрик колебался. – В этот раз, мне кажется, вы были для него лишь предлогом, чтобы позвонить сюда. Когда я сказал, что вы заболели, он, кажется, обрадовался, что может передать все через меня. По правде говоря, я вообще не вижу, какое отношение это имеет к вам.
– Но все–таки это сообщение – для меня? – настаивала я.
Эрик вздохнул.
– Да, он так сказал. Вы помните Робертса – проводника поезда? Мы говорили с вами о нем только… это же было вчера? – Он был как будто удивлен, что прошло так мало времени.
Я почувствовала, что меня начинает знобить, – я догадывалась, что он сейчас скажет.
– Сегодня утром он упал с поезда, когда они проезжали по набережной. Там же, где мисс Хайс. Только у него уж точно не было причин для самоубийства, и он был очень осторожным человеком. И теперь там считают… считают, что его сбросили. И про мисс Хайс – теперь это тоже рассматривают как убийство. По крайней мере так уверяет Калхаун. Может быть, он все это выдумал.
Но и Эрик, и я знали, что это правда. Эрик о чем–то размышлял.
– Вы случайно… не звонили Фрэнку Калхауну – рассказать, о чем мы с вами вчера говорили? О мисс Хайс, о Робертсе – обо всем? Учтите, я вас не виню, если это и так. Наверное, вы чувствовали себя здесь… ужасно одинокой.
Я отрицательно покачала головой. Господи, почему все постоянно связывают меня с этим ужасным человеком?
– Я говорила об этом только с Рене, и то для того, чтобы она могла поговорить с Робертсом обо всем этом сама – она собиралась завтра ехать в Бостон, – и сделать это так аккуратно, чтобы тот ничего не заподозрил. – Тут я вспомнила: – Значит, сегодня у Робертса не был выходной?
– Нет, его выходной – всегда понедельник. – Эрик, казалось, был очень озабочен. – Я, конечно, понимаю, это очень естественно, что вы откровенничаете с единственной девушкой вашего возраста, которая здесь есть, но не особенно доверяйтесь Рене: она слишком… – он запнулся, прежде чем закончить, – слишком легкомысленна.
Но мне показалось, что он не это хотел сказать.
– Любой мог додуматься до такой простой вещи, что если с мисс Хайс и правда что–то случилось, Робертс может знать об этом, – оправдывалась я. – К тому же пока мы с ней обсуждали это, кто–то подслушивал из кабинета. По крайней мере, Рене сказала, что что–то слышала. Она решила, что это Бертран. Но когда мы вошли туда, там уже никого не было – если кто–то и был. Так что это мог быть кто угодно. – Наконец я не выдержала: – Вы что, правда, думаете, что Робертса убили только из–за того, чтобы он не смог назвать Рене того, кто из семьи ехал утренним поездом?
У Эрика задрожали губы.
– Все выглядит именно так. Но я не могу поверить… Да, Калхаун просил передать вам еще вот что: вы должны уехать отсюда как можно быстрее. И вы знаете, что он прав.
Я тяжело вздохнула.
– Да, я знаю. Мне страшно… – я говорила всё тише и тише, – и я хочу домой.
Эрик тоже вздохнул:
– Я же предупреждал вас с самого начала…
– Вы без труда могли меня остановить – стоило вам только сказать о смерти мисс Хайс. Если бы я только…
– Я знаю, знаю. Не напоминайте мне. Если с вами что–нибудь случится… – он не смог договорить. – Помолчав немного, он добавил: – Соберите все свои вещи. Завтра чуть свет я отвезу вас в Бостон. Чтоб вы и близко не подходили к этому поезду.
