– Буду рада помочь, – я постаралась дать ей понять, что «помогу по дому» лишь в том случае, если и «леди» примут в этом участие. Я не нанималась сюда прислугой.
Маргарет кивнула с отсутствующим видом, подняв крышку с кофейника на подносе и рассматривая его содержимое.
– Кофе еще горячий. Хорошо пахнет. Вы не будете пить? Жаль, если пропадет.
– Мне совершенно не хочется. Берите, если хотите. Она налила себе чашечку. Кофе действительно пах хорошо. Но мне не хотелось ставить себя в глупое положение, спрашивая, хватит ли там на двоих. Маргарет задумчиво отпила из чашки и скривила губы:
– Запах намного лучше, чем вкус. Миссис Гаррисон, похоже, утрачивает свои способности. – Она сделала еще глоток. Потом поставила чашку на стол, – на мой взгляд, чересчур близко от только что перепечатанных страниц рукописи.
Пока я передвигала их в безопасное место, Маргарет неожиданно произнесла:
– Если хотите заловить кого–то из мальчиков, советую позабыть о Бертране – он женат.
– Но он же сказал, что холост, – не подумав, выпалила я.
– Разумеется, он так сказал. Его брак – тайный. Думаю, его избранница – выше любых похвал. – Заметив мое удивление, она добавила: – Нет, я не доверенное лицо Бертрана. Просто я держу глаза и уши раскрытыми и умею сопоставлять вещи. Сначала я не знала, кто из них, Бертран или Эрик, решился связать себя, но теперь это мне известно.
Она помолчала, словно предоставляя мне возможность расспросить ее, но я не попалась на эту соблазнительную приманку.
– Сначала я даже думала, что вы… – начала опять Маргарет, но остановилась. – Ну, это не имеет значения. Я просто предупредила вас.
– Благодарю, – ответила я, – но вы правы: это не имеет значения. Мне не нужен ни один из них.
Она посмотрела на меня очень скептически, но сказала только:
– Я пришла сообщить, что обед в восемь, потому что вечером будет некому носить вам подносы. Если пропустите, – считайте, что вам не повезло.
Когда она ушла, я снова обрела способность смотреть на вещи спокойно и разумно. Я осознала, что наш разговор был совершенно лишен смысла. Как глупо было дать себя напугать этой истеричке! Однако теперь, когда страх прошел – если и не совсем, то почти совсем, – я почувствовала себя совершенно обессиленной. Да, хорошенькое лето меня ожидает: ни одного друга в доме. Разве что кто–нибудь из братьев – или оба – изменит отношение ко мне, приняв мое присутствие в доме как faсt accompli[5].
Немного погодя я услышала, как кто–то ходит в библиотеке. Вскоре после этого мистер Мак–Ларен вошел в кабинет, осмотрел стол, спросил, все ли в порядке, и пробежал глазами часть рукописи, которую я успела напечатать, сопровождая это возгласами одобрения.
– Ну, я думаю, – сказал он наконец, – на сегодня хватит. Я вами очень доволен – по–настоящему доволен, и мне кажется, вам необходимо немного отдохнуть и развлечься. Что вы скажете о прогулке по окрестностям? Я хотел бы вам кое–что показать, кое–что, что покажется вам очень интересным, я уверен.
– Я была бы рада, мистер Мак–Ларен, – я постаралась, чтобы это прозвучало и в моем голосе, – но у меня ужасно болит голова. Знаете, все эти… волнения. Если я вам правда больше не понадоблюсь, я лучше пойду к себе и прилягу.
Он начал упрекать меня, что я не сказала ему раньше об этом, и в течение по меньшей мере десяти минут держал меня, спрашивая, не может ли сделать чего для меня, и предлагая всевозможные домашние средства. Тем временем я с трудом удерживалась, чтобы не застонать, потому что эту головную боль я вовсе не выдумала. Голова моя была готова расколоться на мелкие кусочки. Наконец, в который раз заверив старика, что мне не нужен врач, я отправилась в комнату, которую мне отвели вчера.
Понадобилась вся сила воли, чтобы тут же не залезть в постель. Но я хорошо усвоила вчерашний урок. Я не только заперла дверь – ключ в этот раз был на месте, – но и поставила стул возле замочной скважины. И только после этого я скинула платье, влезла в постель и уснула.
В дверь постучали, и звучный голос Рене произнес:
– Вы в порядке, мисс Пэймелл?
Я села на кровати, пытаясь определить, сколько может быть времени. Мои часы показывали половину седьмого. Головная боль прошла, но я чувствовала слабость и легкое головокружение.
