Шарлотта, я поселилась в Вахте Броуди после Вашего отъезда. Вы оставили здесь кулинарную книгу и этот роскошный шарф; я уверена, что Вы хотите вернуть их.
Мне бы очень хотелось поговорить с Вами об этом доме и о Вашей жизни здесь. Дело в том, что я пишу, и эти сведения, несомненно, пригодятся мне для новой книги. Удобно ли будет побеседовать по телефону? Я могла бы позвонить Вам.
Приписав номер своего телефона и электронный адрес, я запечатываю конверт. Завтра его отправят.
Сегодня я берусь за мытье плиты, кормежку Ганнибала (опять) и новую главу книги – на этот раз про рыбные пироги. Чем ближе вечер, тем чаще думаю о посылке для Шарлотты. Я вспоминаю, что еще она оставила в этом доме. Бутылки виски (которые я давным-давно выпила, так что спасибо большое). Шарф. Один шлепанец. Экземпляр «Радости приготовления пищи», подписанный ее именем. Эта книга меня особенно озадачивает. Забрызганные жиром страницы свидетельствуют, что она была верным другом хозяйки, и у меня в голове не укладывается, как так – забыть одну из своих драгоценных кулинарных книг!
Я закрываю ноутбук и понимаю, что даже не задумалась об ужине. Неужели впереди снова долгая ночь в ожидании капитана? Я представляю себе, что прошло уже и десять, и двадцать лет, а я все живу одна в этом доме и надеюсь хотя бы на мимолетную встречу с мужчиной, которого никто не видел, кроме меня. Сколько ночей, сколько лет придется мне ждать его – в компании очередного кота или кошки?
Подняв глаза на часы, я вижу, что уже семь. Сейчас в центре городка, в галерее «Стеклышки» люди пьют вино и любуются произведениями искусства. Они разговаривают – но не с мертвецами, а с живыми.
Прихватив сумочку, я выхожу из дома, чтобы присоединиться к любителям живописи.
Сквозь окна галереи «Стеклышки» мне видны нарядные посетители, потягивающие шампанское из бокалов. Посреди зала сидит, перебирая струны арфы, женщина в длинной черной юбке. Я не знаю никого из этих людей, да и одета не так торжественно. Может, снова сесть в машину и отправиться домой? Но тут я замечаю в толпе Неда Хаскелла. Ну конечно, ведь в витрине галереи его имя значится в числе других художников. Нед явился в своих неизменных синих джинсах, хотя по такому торжественному случаю решил облагородить свой облик парадной белой рубашкой. И что вы думаете, стоит мне увидеть знакомое лицо, как я отметаю все колебания и устремляюсь в галерею!
Перешагнув порог, я для храбрости делаю глоток из бокала и, пробираясь сквозь толпу, направляюсь прямиком к Неду. Он стоит возле витрины с резными изображениями птиц – каждое на отдельной подставке. Я знать не знала, что мой плотник на самом деле художник, да еще какой! У каждой птицы Неда – свой причудливый характер. Императорский пингвин запрокинул голову и что-то кричит в небеса, широко разинув клюв. Тупик держит по рыбе под каждым крылом и смотрит сердито: «Попробуйте-ка отнимите их у меня!» Эти деревянные птицы очень забавны, и внезапно Нед предстает передо мной в новом свете. Он не просто умелый плотник, а еще и художник с поразительным воображением! В окружении элегантных гостей он явно чувствует себя не в своей тарелке и несколько испуган вниманием своих почитателей.
– Я впервые слышу о вашем таланте, – говорю ему я. – Вы работали у меня несколько недель, но так ни разу и не признались, что вы художник.
Он застенчиво пожимает плечами:
– Это один из моих секретов.
– Может, мне следует выведать еще какой-нибудь?
Даже в пятьдесят восемь Нед все еще умеет краснеть, что, на мой взгляд, просто очаровательно! Я вдруг понимаю, как мало на самом деле знаю о нем. Есть ли у него дети? Он говорил, что ни разу не был женат, и мне становится интересно, какую роль играли женщины в его жизни. Как искусный работник по дереву, он проявил себя сполна, но не рассказывал о себе ничего личного.
В этом смысле мы с ним похожи куда больше, чем ему кажется.
– Я слышала, что ваши работы продаются и в Бостоне.
– Да, тамошняя галерея называет их деревенским искусством или как-то в этом духе. Я так и не понял, комплимент это или повод для драки.
