Но зачарованный Алеша совершенно наплевал на часы. Он подошел к мишке, погладил ему огромное брюшко, в свое время переварившее не одного идиота, пожал лапу, немного выбил из него пыль подвернувшейся палочкой и стукнул по спине. Мишка взвыл и поднял лапу, мы трое в ужасе отпрянули и спрятались за гробину. Большой ребенок Алексей почистил палкой уши мишке и крикнул: «Мед!». Зверь заурчал, на груди его отодвинулась пушистая кордонка, а внутри увидели мы пачку древних незаполненных избирательных бюллетеней.
Но вверг нас в совершенный ступор гражданин Алеша, совершив паломничество и поклонение гробам почивших за свободу народов. Он поклонился гробу вождя, даже влез под него и выбрался совершенно красный. Вождь в черном костюме на костяке, в кепке и с бумажной гвоздикой в петлице молча взирал на манипуляции самоделкина. Минут пять или семь под нашими ошарашенными взглядами шизик ползал, дул, совал прутик под пиджак, гладил ноги мумии, поправлял кепочку, нервно скакал вокруг монумента бурным прошедшим векам. Потом лег на пол, закатил и откатил глаза и тем велел нам кантовать гробину. Дубовая прекрасная колода была установлена горизонтально, и Алеша поправил попону возле ног вождя.
Вдруг восковый вождь открыл глаза, поднял в приветствии полусогнутую руку, и из гроба донеслась грамофонная маршево-траурная мелодия. Нюра упала в обморок, запасливый Афиныч плеснул ей на лицо флакон нечистот. Шизик сиял. Ожившая Нюра сказала слабым голосом:
– Тебя как звать-то? – это относилось явно не ко мне.
– Алеша, – ответил я.
– Ну ты живой, Алеша, отсюда не уйдешь. Оформим тебя инженером мертвого инвентаря по высшему разряду. Щас пойдем в кадры. Документ имеешь? Ладно, без документа. Согласный? Жрачка пять раз в день в столовке руксостава. Ночлежка надо?
– У меня или здесь? – спросил я инженера. Он показал пальцем в анфиладу музея.
– Идем-ка, – велела Нюра, и вся наша процессия потянулась за ней.
– У меня которые краны не робют, – осторожно завернул Афиноген.
– Погодят, – отрезала Нюра.
В совершенно стерильной чистой комнатенке с древнеегипетскими барельефами по стенам на голове божества Гора стоял электрочайник, и на ушах цветной кошки мудрости висел пакет с редкими теперь пряниками. В глубине, в ложе саркофага покоилась мумия знатного гражданина пятой династии. Нюра по-простому сгребла фараона и поставила в уголок, из углового шкафа вынула матрас, простыни, подушку, одеяло и розовую накидочку в цветочек. – Примеришься? – спросила.
– А у меня вентиль один текеть, – осторожно сообщил Афиноген.
– Погодет. Ну как? – обернулась Нюра к пришельцу. Шизик сиял.
– Ну вот и сладилось, – устало стерла Нюра пот со лба розовой накидочкой. – Располагайся, как мумий тролль. – И тут уж наконец обратилась ко мне: – Ни у кого не поспрашивал, мумий толкануть? Только площадь занимает.
– А вот это, Нюра, ты зря, – желчно высказался пожарник. – Покамест не спеши. Надо погодить.
– А и то, – согласилась дама и яростно поправила тесный ее крупному бюсту лиф.
Алеша на секунду нежно обнял меня.
– Пошли-ка, – пригласил бывший метростроевец. – Покурим.
Мы вышли.
– Петруня, – сказал курящий, прокашливаясь. – Петруша, ты на меня зла не бери. Что за спуск баллы хотел с тебя драть. Бес попутал. Ничего не возьму, так, если что, провожу. Может, вы кушать хотите? Пошли, у меня и тушеночка, и сгущеночка всего сто лет выдержки, свежак.
Так шизик Алеша очутился во временных служащих Краеведческого музея, инженером по особо сложному инвентарю.
На обратном пути я зашел к Доре, она молча выслушала музейный отчет и потом обратила в мою сторону такую брань, переживая за мальчика Алешу, от которой могла бы навсегда покраснеть и восковая Мэрелин Монро, а не то что скромный бездельник, любовник и авантюрист Петрпавел. Дома я съел взглядом пару чудовищно дородных тараканов и упал в койку. Ночь провел спокойно, в своей постели, мечтая здесь же и завершить по ошибке начатую жизнь.
