— Тише… што ты, доченька, — Сигурд отыскал глазами Брана. Кивнул. Тот подошел, принял Уллу у Сигурда из рук. Она была в полуобмороке. Бран отнес ее в угол, усадил на свой плащ, а сам сел рядом.
К алтарю тянулись люди. Сигурд стоял поблизости, и Бран видел, как он пару раз вытер рукавом лицо.
Все кончилось лишь в сумерки. Люди разошлись, в святилище остались конунг, Сигурд, Эйвинд да Бран с Уллой. На стенах горели факелы. Аса и Видар, лежавшие на алтаре, казались высеченными из камня.
— Давай, родич, — Сигурд подошел к конунгу. — Идем домой.
Тот не ответил. Сигурд потормошил его за плечо и попытался оторвать от алтаря.
— Будя, Торгрим, — молвил ярл, — угомонись. Вставай, брат. Идем.
Конунг шевельнулся, и Сигурд помог ему сесть. Конунг смотрел на свои руки, на окостеневшие, сведенные судорогой пальцы.
— Эйвинд, сынок… — начал Сигурд, но конунг перебил.
— Сигурд, — сказал он. — Клянусь перед богами, я с ней не спал. Я не спал со своей дочерью. Никогда, Сигурд. Никогда.
Ярл молчал.
— Это правда, меня видели в сарае. Но не с ней. Не она это была. Не она, Сигурд, понимаешь?! Не она, клянусь… Я был с…
— Тише, родич, люди тут.
Но конунг будто не услышал:
— Это была Халльгерд. Халльгерд Золотые Косы, Бьярни Серого Копья жена. С ней я был, понимаешь? Богами клянусь, Сигурд, с ней я был, не с дочкой. Я бы никогда…
Сигурд хмуро огляделся. Эйвинд прикусил губу.
— Ох, брат, — Сигурд покачал головой. — Што же ты, а? Што ж ты наделал-то, а? Неужто ты с сыном поговорить не мог? Ну, сказал бы ему… што же так-то…
Конунг отвернулся.
— А он этого хотел? — ответил он. — Ему это было нужно? А он — он со мной когда-нибудь говорил? Он же ненавидит… ненавидел меня. Он ничего не желал слышать. Он хотел только моей смерти. Моей — и сестриной.
— Он сестру не убивал, — выговорил Сигурд. Конунг вскинул голову, и ярл повторил:
— Он ее не убивал. Он поклялся перед смертью. Просил, штоб я тебе сказал. Ну, вот я и сказал. Видар не хотел, штобы ты о нем плохое думал… брат. Эх, да што ж теперь, сделанного не воротишь.
Конунг закрыл глаза. На его шее вздулись вены, брови задрожали. Сигурд молчал, и конунг тоже.
Улла вдруг вскочила и схватила топор, стоявший в углу, возле груды просмоленных деревяшек. Кинулась к статуе Тора. Размахнулась — и ударила истукана топором, только щепки брызнули, ударила раз, другой и третий. Еще и еще. Дерево загудело. Улла вскрикнула, ее качнуло, топор едва не вырвался из рук. Она снова размахнулась — и снова хватила бога топором. С воплем. Изо всех сил. Как будто это был враг, от смерти которого зависела ее жизнь.
Бран и Эйвинд бросились к ней. Бран схватил девушку в охапку, Эйвинд отнял у нее топор. Она билась в их руках. Сигурд подошел, обнял ее, и она затихла. Ярл закутал Уллу в плащ.
— Мы уходим, родич, — обратился Сигурд к конунгу. — Где наш дом, тебе ведомо. Коли решишь прийти — приходи, милости просим.
Сигурд исчез за дверью. Эйвинд и Бран двинулись за ним.
Конунг молча закрыл лицо руками.
Дэвайн ждал Брана в старой кузнице.
— Ну? Закончилось? — спросил он, когда тот вошел.
Бран кивнул. Подсел к огню. Несколько минут они молчали.
— Жаль, что они меня встретили, — промолвил Дэвайн.
— Кто?
— Видар и его товарищи.
— Почему? — Бран поднял голову.
— Я бы и сам доехал, а так… они бы не вернулись, и парень бы остался жив.
— Он все равно когда-нибудь сюда возвратился бы.
— Когда-нибудь — конечно. Но к тому времени, глядишь, все бы улеглось. И не случилось бы такого.
Бран не ответил.
— Ну, а ты, сынок? — чуть погодя сказал Дэвайн.
— Я? Что я?
— Как ты тут жил?
— А что, тебе не рассказали? — Бран глянул на отца.
— Кое-что я слышал, — промолвил Дэвайн. — О медведе слышал, и о том человеке… Кнуд, по-моему. Да?
— Да. Ну, а еще?
— Видар почти не рассказывал, хотел, чтобы ты сам. Но мне кажется, здесь еще много чего произошло. Я прав?
Бран молча смотрел в огонь. Дэвайн сказал:
— Мне не нравится, как выглядит твое лицо. И плохо, что ты с таким обморожением выходишь на улицу. Ты это чем-то мажешь?
— Да.
— Чем?
— Точно не знаю. Мне Хелге мазь дала.
— Хелге?
— Сигурда жена.
— А ну-ка, иди сюда, — велел Дэвайн. Бран подчинился.
