Потом десять лет спустя, 21 июня 1977 года. Фотографии сделаны накануне, они цветные. На этих снимках у меня недовольный вид. На мне по-прежнему блейзер, но волосы длинные и вьющиеся. Я сказал себе: «Все случилось за эти десять лет. Сегодня я не хочу ни о чем вспоминать, дабы не потерять полностью желание жить». И все-таки хотел ли я воскресить в памяти, что произошло за эти десять лет? Все целиком и очень ярко. И каким я стал, какое у меня теперь мрачное лицо.
Я попросил вернуть мне предыдущий снимок. Может быть, это единственная фотография, которая у меня была, снятая в том возрасте, с тем лицом, фотография кого-то другого. Но служащий отказал мне, он сказал, что должен оставить эту фотографию у себя, он не может, сорвав ее с документа, отдать мне, она пойдет в архив, и я, из страха показаться смешным, не настаивал. Я смотрел на свое лицо на снимке, прикрепленном скобкой на прежнее удостоверение личности, лежащее рядом с предыдущим снимком. Я заметил, что служащий поставил скобку прямо посередине моего лица. Она входила в мою правую щеку и выходила возле самого носа, и я смотрел на нее, словно на какой-то знак…
В тот день, ближе к вечеру, я вернулся домой, чтобы немного поспать и принять душ, а потом снова выйти. Приятель, с которым мы недавно познакомились, назначил мне встречу в десять часов в баре «Куполь». Должно быть, жара в тот день была изнуряющая, и, вероятно, я очень устал, так как, едва вернувшись, бросился на кровать и сразу заснул. Внезапно я пробудился с неприятным ощущением от дурного сна. Когда я лег, было светло. Теперь уже стемнело. Доносившиеся из открытого окна звуки изменились. Обычно в такие жаркие летние вечера, когда люди допоздна ходят по улицам, мне было радостно. Сейчас же я был раздосадован и сбит с толку. Я сразу же посмотрел на будильник, было без пятнадцати десять. Мне хватало времени только на то, чтобы надеть куртку, открыть и запереть за собой дверь моей небольшой квартиры, спуститься на лифте, выйти на улицу и направиться к месту встречи. Как это бывает в снах, мне казалось, что я едва могу оторвать ноги от асфальта, что тротуар двигается в противоположную моим шагам сторону, но встречные взгляды прохожих были совершенно реальными. Я посмотрел на часы и решил поймать такси, но потом спустился бегом в метро и просунул магнитный единый билет в металлическую щель. Это была линия «Вожирар-Монпарнас», стало быть, по прямой.
Поезд только остановился, и я вошел в конец первого вагона. Там я сел на одиночное откидное сидение, чтобы никто не мог усесться рядом. Чтобы не испытывать взгляда сидевшего напротив меня негра, я сел боком. Но мое внимание привлекла сцена на параллельном моему сиденье с противоположной стороны секции. Какой-то юноша с бритой головой достал из черного пластикового конверта еще мягкие и влажные фотографии: он отклеивал одну от другой и прикреплял над собой к окошку; они прекрасно прилипали к стеклу. Он демонстрировал их и казался очарованным тем порядком, который задавал этой выставке. Я пытался рассмотреть фотографии. Они были черно-белыми, почти все довольно размытые, плохого качества, форматом 13x18 без рамки. Это были сцены, снятые в помещении, чьи-то лица поодиночке и группами. Я различил девушку с длинными и вроде бы грязными волосами. Среди этого собрания были и другие бритоголовые юноши. Юноша в поезде изображал их мимику, чрезмерно преувеличивая жесты и морща лоб, и выказывал радость или же недовольство перед каждым сфотографированным персонажем. «Должно быть, его друзья», — подумал я. Некоторые пассажиры поезда, как и я, разглядывали сцену, немного оторопев. Но, почувствовав, что за ним наблюдают, юноша снова овладел собой и застыл в естественной позе; потом снова увлекся, занятый выставкой, что выстраивалась у него на глазах. И внезапно меня словно поразило громом, я не мог ошибаться: юноша лукаво вытащил из черного пластикового конверта еще мягкую фотографию, сразу же прилепил ее к стеклу, и на этой фотографии был изображен я. Я узнал свои вьющиеся волосы, свою белую рубашку, свои губы, и в то же самое время я видел, что половина моего лица перечеркнута риноскопом или какой-то перевернутой радиотрубкой. Я никогда не присутствовал на том вечере, который был снят на фото, никогда не видел этого юношу. Я прекрасно знал, что это лицо могло быть только моим (или моего двойника?), и в то же самое время это не мог быть я.
