– Что делать собираешься?
– Ну, еще экспертизы впереди: медицинская, по записке. Вероятно, следственный эксперимент следует провести.
– Но ты-то уверен, что несчастный случай?
– На девяносто девять процентов.
– Почему же не на сто?
– Один процент на сверхъестественные чудеса.
– А бывает?
– Сам не видел, но, говорят, бывает.
Алик присматривался к Леониду, а Роман уже присмотрелся, знавал в свое время подобных, – сидел, покуривал, размышлял сам по себе.
– Так что же все-таки собираешься делать? – повторил свой главный вопрос Смирнов.
– Пойду по наркоманам, по их связям. Судя по тайнику, группа сбита весьма и весьма серьезная.
– А тайник? Тайник серьезный?
– Да нет, кустарщина, времянка. Судя по всему, одноразовый.
Встал и Смирнов, подошел к окну, глянул через окно на крышу и тронул Леонида за плечо:
– Что ж не поинтересуешься, о чем мы с Трындиным сегодня разговаривали?
– Жду, когда вы сами скажете, Александр Иванович.
Кухня окном своим выходила на другую сторону, и поэтому Смирнов повел Леонида на балкон.
– Вон в том доме, – Смирнов показал в каком, – до вчерашнего дня помещалось кооперативное кафе "Привал странников". Мы вчера втроем в нем весьма мило пообедали. А сегодня утром его как и не бывало. Вот по этому поводу мы с Трындиным сегодня очень удивлялись. Вчера заведение по всем правилам – с вывеской, тентом, занавесочками, а сегодня корова языком слизала.
– А был ли мальчик-то? – расхоже вопросил Леонид.
– Был, был, Леня. И не один мальчик-то. Поинтересуйся, а?
– Поинтересуюсь.
– И мне сообщи.
Капитан Махов записал телефон и ушел.
– Не наработался, Саня? – спросил Алик.
– Не наработался. – Смирнов налил себе коньяку, выпил рюмочку. Думал, что наработался, оказывается, нет. Да и время сейчас такое работать.
– Но не нам, – сказал Алик.
– Это почему же – не нам?
– Сегодня – это уже не наше время. Мы свое время отдали неизвестно кому, проиграв пятьдесят шестой.
– Пятьдесят третий, Алик, – возразил Смирнов. – В пятьдесят третьем надо было готовиться к пятьдесят шестому. А мы служили, полагая, что все идет как надо. Но ведь еще не поздно, братцы!
– Еще не вечер, еще не вечер, – гнусаво спел Роман.
– Сколько тебе лет, Саня? – ласково поинтересовался Алик.
– Шестьдесят пять.
– И старческой любви позорней сварливый старческий задор, продекламировал Казарян.
Смирнов задохнулся от злости и глазом прицелился: не дать ли Ромке в рыло? Алик положил ладонь на его сжавшийся кулак, а Казаряну сказал:
– Зачем же наотмашь?
– Ну, Ромка, это я тебе припомню, – выпустив пар, пообещал Смирнов.
– Так узнавать в ОДТС насчет хлорвинилового кирпича? – как ни в чем не бывало поинтересовался Казарян.
– Узнавать.
Поздним утром, предварительно досмотрев "Крестного отца", Смирнов тщательно запер бордовую дверь (Алик по суетным своим делам убежал раньше), спустился на лифте и вышел на волю. Та сторона переулка была солнечной, и он поспешно поковылял туда, в тепло. Поковылял потому, что был без палки. Греясь на солнышке, ждал шального такси и разглядывал помещение бывшего "Приюта странников". Там все было так, как вчера. Таксомотор забрел в этот переулок минут через десять. Расслабленно вздохнув, Смирнов приказал:
– На улицу Горького.
Таксист был недоволен – на лице было написано, – но ничего не сказал: инвалид влез. По набережной до Каменного моста, вдоль Александровского сада, вокруг гостиницы "Москва". Только начали подниматься к Советской площади, как Смирнов решил:
– Здесь.
За все про все – рубль двадцать. И – в магазин "Подарки". На втором этаже нашел то, ради чего сюда приехал. В особой подставочке ежом торчали самшитовые трости. Долго трепал нервы продавщице, тщательно подбирая трость поудобнее. Выбрал наконец, заплатил непомерную цену и сквозь толпу провинциалов, через двери пробился на улицу Горького. После любимой невесомой камышовой самшитовая была тяжестью, кочергой, оружием. С палкой можно и муниципальным транспортом. Смирнов спустился в метро и доехал до Комсомольской площади.
Уже в электричке решил, что надо ехать до Болшева. Раз квартира номер 178, значит, дом здоровенный, такие Калининград ближе к Костину строит. Тайнинская, Мытищи, Подлипки. Мелькнул внушительный горб водовода, пробежал мимо сильно поредевший Комитетский лес, и вот оно, Болшево.
