– Мусор, – глядя на стойку, с ненавистью и убежденно сказал человек в бабочке.
Смирнов сполз с табурета, заглянул в обожженное лицо, спросил, утверждая:
– Значит, разговора не будет?
– Мусор, – повторил человек, не меняя позы. – Мусоряга.
Смирнов улыбнулся и пошел, нарочито стуча палкой и хромая.
– Ну а теперь я поем, – сказал он, устраиваясь в купе надолго. И стал есть. И все за столом ели. Царили оркестровые децибелы, способствуя пищеварению. Как могли, а могли сносно, занимались аэробикой разноцветные танцующие молодцы и молодицы, радуя глаз.
– Кофе настоящего, не вашей бурды, а настоящего кофе покрепче. Сможешь? – дал заказ вновь подошедшему Жеке Смирнов.
– Раз взялся, значит, смогу, – снисходительно ответил Жека.
– По две чашки! – крикнул ему в спину Казарян, а Алик спросил, не обращаясь ни к кому конкретно, у ситуации спросил:
– Встретят?
– Скорее всего, – подтвердил Смирнов его догадку.
– В солнечном сплетении у меня слегка засвербило, – радостно сообщил Казарян.
– Для сведения некоторых, по легкой эйфории забывших о своем возрасте. Каждого из нас хватит, в лучшем случае, на два полноценные удара, – сказал Алик.
– Достаточно! – беспечно откликнулся Казарян. – Достаточно для шпаны.
– А ты знаешь, сколько их будет? – откликнулся Алик.
– Неважно, сколько их будет. Важно то, что нам с тобой надо будет сразу же уложить первых трех. Вначале Саня с палкой должен быть резервом главного командования.
– Они же меня будут доставать, – напомнил Смирнов.
– Вот поэтому начать нам будет удобнее, – окончательно решил Алик.
Галя мало что понимала и от этого непонимания испугалась очень. Она смотрела на них и катастрофически трезвела.
– Галя, вы машину водите? – спросил Смирнов. Казарян ответил за нее:
– Водит, водит, кто теперь не водит. – И с ходу понял все, что надо: – Галочка, как выйдем, ты, не обращая внимания на то, что будем делать мы, сразу к машине и заводи. Возьми ключи.
Галя взяла связку и, рассматривая брелок – непристойного младенца, поинтересовалась:
– Ну, заведу. И что?
– А ничего. Сиди и жди. – Казарян посмотрел на Смирнова. – Пойдем, а?
– Кофейку попьем, Рома, – напомнил Смирнов.
Алик попытался угадать:
– Колотун, что ли?
– Легкий, – признался Казарян. – С отвычки.
Жека принес кофе и встал в стороне, ожидая похвалы за качество. Смирнов отхлебнул малый глоток кофе и оценил по достоинству:
– Отлично, Женюрка. И – быстренько – убытки.
– Уговор дороже денег, – народной мудростью намекнул на обещанное Жека.
Смирнов поставил чашечку на блюдце и полез в карман.
Объявив последний номер, музыканты отыграли его и стали симулировать подготовку к уходу. Следовательно, одиннадцать. Но все так быстро не кончается: от широко гуляющего столика уже шел к сцене гражданин с купюрой. Подошел, пошептался с руководителем, и оркестранты как бы с неохотой вновь разошлись по своим рабочим местам. "А потому, потому, потому что светофор зеленый!" – заверещал солист.
Они допили кофе.
– Пошли, – предложил Казарян, и они пошли. На лестнице Алик сказал с тоскливой надеждой:
– Дыхалки бы хватило…
Галя шла впереди, метрах в десяти, направляясь к железнодорожной платформе, у которой, среди таксомоторов – местных и московских – стояла казаряновская "восьмерка".
От продуктовой палатки наперерез им, не торопясь, двинулось несколько человек.
– Шестеро, – подсчитал вслух, негромко Алик.
Шестеро пропустили Галю и перекрыли путь старичкам. Грамотно, вполне грамотно. Троим у платформы оборону держать еще можно, а посреди пустой площади – задачка.
– Саня, ты между нами, – напомнил Алик.
Шестеро приближались. Все в светлом, как положено ныне молодым. А человека в черном с ними не было.
– Что надо? – спросил у шестерки Казарян.
Шестеро молча надвигались. Паренек покрепче встретился взглядом со Смирновым и встал в стойку. Каратэист, мать его за ногу. Второй паренек неосторожно – до возможности контакта – сблизился с Казаряном и тотчас схлопотал башмаком в голень, левой снизу – в солнечное, правой за волосы и навстречу резко поднятому колену. За волосы же Казарян откинул второго в сторону.
Пошел каратэист. Только бы не левша. Смирнов чуть раньше уклонился влево, каратэист правой ногой мощно лягнул пустоту и на мгновение замер в неустойчивом равновесии, открыв беззащитную спину. Смирнов жестоко и в полную силу ударил каратэиста палкой по почкам. Лег каратэист.
