Нужно быть готовыми к следующей атаке с Ныреха. Главное, что теперь нужно Кукурбите — оружие. Оружие, о котором они о сих пор не задумывались, — способное поражать роботов. Ясное дело, в короткое время его не изобретешь и не изготовишь, а захватчики вот-вот и покажутся снова.
Кубик предположил, что неряхи, как-то узнав судьбу обоих отрядов, особенно разбитого ими, во второй раз пошлют роботов большим числом, чем в первый. И честно признался, что с оружием, привезенном с Земли, с ними никак не справиться.
Тут кукурбитцы поинтересовались оружием землян.
Художник выложил перед ними все — и роскошную парадную шпагу, и два дуэльных пистолета начала позапрошлого земного века., и рассказал, чего они стоят в современном бою.
— Пистолеты можно было бы зарядить — я думаю, вы отлили бы десятимиллиметровые пули, — но, боюсь, даже уверен, эти старые пугачи разнесет вдребезги при первом же выстреле.
А шпага… — Кубик повертел ее в руках, — этой штукой можно только салютовать параду победителей или призывать в бой. А до победы нам далеко…
Военный совет продолжался бы еще долго, но кукурбитцы вовремя вспомнили, что землян нужно покормить. Из пещеры было вынесено все, что принесли сюда беженцы. Здесь было и мясо крохотными кусочками, и хлеб — не больше пуговицы от пальто, и питье, которое подали сначала в стаканах, что были как раз с наперсток, но после, извинившись, принесли его в кувшинах. Напиток был очень приятный на вкус, но, конечно, совершенно не похожий на земные.
После еды земляне стали зевать, и им было предложено поспать. День был теплый, и они разлеглись здесь же, недалеко от входа в пещеру, подложив под голову ладони.
Все кукурбитцы — мужчины, женщины, дети, старики — собрались возле землян и глазели, глазели, глазели, еле удерживая мальчишек, которым, разумеется, хотелось покричать от восторга, попрыгать или во что бы то ни стало потрогать спящих пришельцев. Другие же так боялись великанов, что подтащить их к ним было невозможно.
Кубик и Славик проснулись перед вечером, когда на кострах у пещеры готовился ужин. Они сели, потянулись, позевали как следует, стали растирать отлежанные на твердой земле бока — на них все смотрели раскрыв рты.
Подошел Вуслан, спросил, отдохнули ли хоть сколько-нибудь после всего — после перелета, драки, еще одного перелета земляне? Художник бодро ответил, что с ними все в порядке и что теперь им нужно умыться.
Узенькая и быстрая горная речка была неподалеку, земляне, стоя на коленях на мелкой прибрежной гальке (с горошек), и умылись, и напились. Вода была того же вкуса, что и на Земле.
Вернулись, внимательно глядя себе под ноги, чтобы ненароком не наступить в темноте на кого-то из любопытных кукурбитцев.
И тут к ним снова подошел Вуслан — чего-то он не успел им сказать либо же не решился.
— Это война загнала нас в пещеры, — проговорил он, и вид у него был виноватый. — Костры, бедная еда, тревога, растерянность. Поверьте, мы встретили бы вас иначе, не случись с нам беды.
Кубик в ответ усмехнулся.
— Эта обстановка ближе нам, землянам, чем любая другая. Покажи вы нам свою мирную жизнь со всеми ее достатками, вот где мы долго не могли бы прийти в себя.
— Я надеюсь еще показать ее вам, — только и сказал Вуслан.
После ужина военный совет продолжился: нужно было найти ответ на самый главный вопрос — как спасти планету от следующего вторжения нерях, которого, считали все, следует ожидать с минуты на минуту. Сами неряхи в нем участвовать, видно, не будут, они, боясь за свои жизни, снова пошлют роботов. Хорошо бы узнать, много ли их у нырехцев и когда начнется вторжение.
Скоро все пришли к выводу, что, кроме оружия — а ученые уже ломают над ним голову, — нужна разведка. Слишком много возникло вопросов, на которые без разведки не ответишь. В разведку вызвались многие. Стали обсуждать ее подробности. Кубик слушал предложения кукурбитских мужей внимательно, но время от времени еле сдерживал улыбку: прошедший трехлетнюю службу в армии, он удивлялся неосведомленности тех в военном искусстве. Разведка была для них делом простейшим — прилетели, сели, подкрались, подслушали… но Кубик-то, и бывший вояка, и читавший с детства книги про войну, знал, что она должна быть совсем-совсем иной.
