Были отборочные бои на первенство СНГ. Мы вновь отправились в Нижний. Был он памятен и тем, что там впервые встал на профессиональную дорожку: помост, а на нем металлическая сетка. С одной стороны, все боялся, что упаду, а с другой — было непривычно ногам: стоял как вкопанный — в таких, обыкновенных, залах привык к крашеным полам, где подскользишь, где напряжешься, где расслабишься, а здесь привыкать по-новому надо — ничего, освоился…
В пульке меня поставили по силам первым, а у соперников тот парень был последним. Поэтому перед боем с ним особенно не волновался. Тем более что и видел его впервые. Но когда вышел на дорожку, то отметил нечто интересное — обычной стойки фехтовальщика не было. Соперник стоял… м-м, как это сказать… в позе презрения, что ли: совершенно прямо, вскинув подбородок вверх, правой рукой уткнув шпагу в пол, левую — в бок. С командой судьи: «К бою!» — он не шелохнулся, лишь взгляд его стал более вызывающим. «Готовы?» — спросил судья. «Да», — ответили мы. И одновременно с командой «начинайте» он понесся на меня. Без всяких правил фехтовального передвижения, без этих: «раз-два!.. наскок-отскок… припал-встал»…
Защищаясь, я не мог поймать и отбить его клинок. Он шел не как все и шпагу закидывал откуда-то сверху или сбоку. А это мы «не проходили». Но пока он, к счастью, промахивался. Еще раз я попытался взять защиту, но он пробил ее и нанес первый укол.
Тогда я решил атаковать. Но и тут соперник повел себя необычно. Словно не зная, что на атаку надо отступить, взять защиту и дать ответ или же идти на опережение, он по-прежнему летел на меня, и мы, как два барана, со всего размаха сталкивались — чуть ли не масками. Причем на электрофиксаторе горел один фонарь, и он был не в мою пользу.
Это был бой двух новичков. Как будто меня ничему не учили. А мой тренер мрачный ходил рядом с дорожкой. И мне было стыдно — я не оправдывал его надежд, его мастерства. От моего спокойствия не осталось и следа — теперь я был в смятении. И все же не хотел проигрывать. Сказал судье, что нужно подкрутить шпагу. Подошел В.В. с отверткой. Спросил: где мой класс и где мой уровень? И почему с новичком дерусь на равных. Потом сказал, чтобы не пытался фехтовать сразу. Нужно сначала убегать — до самой границы, — пока он не выложится и я не разгляжу хорошенько, что он делает. А затем, на его последнее движение, взять защиту и спокойно нанести укол. И все будет хорошо. Ведь я же сильный. Надо успокоиться и не обращать внимания на побочные выкрутасы. Только следи за шпагой.
А потом я проиграл. И, пожимая руку, не знал, кого ненавижу больше: его или себя — с дорожки уходил, не сняв маски.
В.В. расстроился и сказал, что если я собираюсь в первой ступени проигрывать последним номерам, да еще в таком ярком стиле, то слов нет, одни цифры…
Я понял, что надо бросать фехтование, и злые слезы подступили к глазам — бросать и немедленно. И дело не просто в проигрыше — иногда проигрываешь и чувствуешь себя обогащенным — мне просто утерли нос. Плюнули на меня, перешагнули не цацкаясь. Оказывается, я — ничто. И я решил бросить все.
Правда, это длилось не больше нескольких секунд! Потом я взял шпагу и не мог дождаться следующего боя. Я снова хотел драться, и новые соперники должны были ответить за мой проигрыш. Ух, как я фехтовал! Как я всех их разделывал! В общем, я выиграл остальные бои и прошел в следующую ступень. А мысль: непобедимых нет — навсегда осталась со мной.
В один из дней Джалал сказал: «А давай ко мне с ночевкой?» Как мне хотелось! Этим днем мы ходили на базар. Базар был недалеко от завода. Располагался он на площади перед тюрьмой. Тюрьма была окружена высокой стеной красного кирпича (гладкая-гладкая!), а по верху обнесена колючей проволокой. Стояли солдаты с автоматами, а внутри, через колонки, играл дутар и какой-то акын тянул унылым голосом бесконечное: аляль-гиляль, стылы-харбы… А внизу вращался водоворот людской толпы. Шагу не ступить: люди, палатки, палатки, но еще больше товара на асфальте, на клеенках. Сколько ковров, разной посуды (преобладали заварные чайники — железные, блестящие)! Одежда, обувь, пестрые ткани… Все шумит, торгуется… Аудиоаппаратура, мягкие игрушки. Мы ищем игрушки, но не мягкие… Дядя Ильяс дал Джалалу деньги на радиоуправляемый джип. Двести манат. Почти зарплата. И когда я увидел машину, да еще в действии, понял: того стоит. Игрушка была копией джипа «Чероки»: вся блестяще-хромированная, колеса с настоящей резиной и великолепно гнущейся антенной в полметра, а как жужжал мотор! Джип поворачивал, давал задний ход, менял скорость… Джалалу все хотелось узнать, как он берет препятствия, и продавец милостиво разрешил проехаться по разложенным вещам: какие-то шнуры, наборы батареек, фонарики, розетки, выключатели и другой электрический ширпотреб. Испытания прошли великолепно, и Джалал Муратов приобрел машину (батарейки шли отдельно). Я преисполнился белой завистью и всю дорогу восхищался, вот Джалал и предложил заночевать у него. Я колебался: не знаю, как папка… «Айда к нему!»-великодушно предложил он. И мы пошли. Прошли в обратном порядке одежные ряды, ковровые, посудные, овощные — с наваленными горами арбузов, дынь, развалами поменьше из фиолетовых баклажан, урюка в ящиках и прочей вкуснятины.
