Аккуратно, со всеми предосторожностями, егерь положил так и не очнувшуюся незваную гостью на свою кровать, застеленную медвежьей шкурой.
Лайка, сопровождавшая хозяина, лизнула обмякшую руку незнакомки.
Незнакомка по-прежнему не реагировала на собачьи проявления лучших чувств.
— Фу, Алиса!
Егерь повесил овчинный полушубок на стальной крючок, а рысью шапку швырнул на полку.
Упрямая собаченция вновь попыталась лизнуть неподвижную гостью.
— Алиса, место!
Лайка подчинилась, но ей явно хотелось лежать не у порога, на войлочной подстилке, а как можно ближе к своей находке.
Егерь сменил унты, пошитые из матерого волка, на разношенные фирменные кроссовки.
Гостья по-прежнему не шевелилась.
Егерь выдвинул из-под стола кривобокий самодельный табурет, который смастерил прошлым летом.
Тогда дождь зарядил на целый месяц, и егерю ничего не оставалось, как заняться изготовлением кухонной мебели. Благо просушенные доски, оставшиеся еще с момента строительства, лежали под навесом, да и пила, рубанок и молоток соскучились по столярной работе.
Гостья продолжала безмолвствовать.
Егерь включил настольную лампу и поправил металлический облезлый абажур, чтобы свет не бил в лицо пострадавшей.
Гостья наконец шевельнулась.
Егерь поставил табурет между столом и кроватью, ни на метр ближе, чтобы незнакомка, придя в себя, не испугалась его присутствия.
Гостья простонала — коротко и глухо.
Егерь, стараясь не шуметь, присел на табурет.
Гостья снова затихла.
Лайка неслышно подкралась к табурету и легла возле ноги хозяина.
Егерь, не обращая внимания на собаку, напряженно вглядывался в нежданную гостью, в подарок с небес, в таинственную незнакомку.
Запекшаяся кровь на разбитой губе. Щеки в ссадинах. Припухшее лицо.
Спутанные длинные волосы, поблескивающие от влаги.
Безвольно лежащая маленькая рука.
Совершенно беспомощная поза, вызывающая лишь недоумение: как можно уцелеть при таком невероятном падении, как?
И эти непонятные государственные флажки — звездно-полосатый в области сердца и российский триколор с правой стороны…
Егерь напряженно вглядывался в нежданную гостью, в подарок с небес, в таинственную незнакомку.
И никак не мог определиться с оценкой данного факта.
Хорошо ли, что это событие нарушило привычный, устоявшийся ход жизни здесь, на Горячем ручье?
Или наоборот — плохо?
Нет, для лежащей без сознания красотки это, безусловно, великолепно. Надо же — упасть так удачно, и не где-нибудь в безлюдной тайге, а именно здесь, где он и Алиса. Алиса, точнее, а потом уж он… Просто сказочное везение.
А вот для Соболиного заповедника, для лайки Алисы, для него, свыкшегося с одиночеством и отсутствием каких-либо контактов с противоположным во всех отношениях полом?
Егерь, еще будучи студентом, понял, что все зло в этом не подчиняющемся законам здравого смысла мире исходит от женского сословия.
Выходит, провидению еще раз приспичило испытать мужской характер на прочность и устойчивость?
А может, права старинная народная мудрость — все, что ни делается, к лучшему?
Мысли егеря беспорядочно сменяли одна другую, как цветные стеклышки в калейдоскопе, и никак не желали сложиться в четкий и определенный узор.
Все, что ни делается…
Собака, чтобы не мешать хозяину думать, замерла, положив умную морду на ловкие натруженные лапы.
К лучшему?..
Но уцелевшая жертва катастрофы нарушила как собачий покой, так и душевные терзания мужчины.
— Сорри, — прошептала незнакомка, не открывая глаз. — Сорри.
Егерь подался корпусом вперед, чтобы лучше слышать.
Значит, звездно-полосатый флажок на ее комбинезоне не соврал.
— Сорри, где мои принцессы? — спросила американка по-русски, с едва заметным акцентом. — Где?
— Кто-кто?
— Куклы, мои кук…
Американка оборвала фразу на полуслове и вновь погрузилась в небытие. Егерь прошелся по избе.
— Еще нам не хватало каких-то принцесс, каких-то кукол… — Он вернулся на табурет. — Впрочем, будет хоть с кем поговорить. Хорошо, что она по-русски знает…
