Приключения Торпа и Турпа - страница 20

Он вновь злобно ощерился и разразился сухим смехом, похожим на кашель.

— Что? — закричал Турп. — Что ты сделал с нашим котенком?

Но Картар его не слушал. Он наполнил скрывачом (или авизалом) большую садовую лейку и куда-то скрылся. Видимо, пошел к своему черному воздушному шару.

— Вот так история, — заметил печально Торп. — Крепко мы влипли.

— Да уж. Хуже некуда.

Турп яростно подергал решетку из прозрачного алюминия. Очень крепкая была решетка.

— Та-ак, — произнес Картар, вновь появившись в поле зрения, — щас мы будем вас умерщвлять.

И он потер хищные руки.

А в это время Джон Кишо сидел в кресле, протирая уголком пледа свой монокль и желая тем самым подчеркнуть, что Соперовы бредни его ни капельки не интересуют. Зануда же Сопер стоял перед ним, снова и снова повторяя свою историю о привидении.

— И оно пролетело перед самым моим носом. Поверишь ли, Джон…

— Не поверю, — спокойно отвечал Джон Кишо. — Ни за какие коврижки не поверю. Даже если ты снова поклянешься Святым Дунканом.

Сопер вспомнил недавнюю обиду и надул нижнюю губу.

— И все-таки, я его видел! — сказал он. — А ты, Джон, просто… просто… Вот! А еще поэт!

— В первую очередь, — заметил Джон Кишо, — я шотландец. А первое правило всякого шотландца — не верить россказням глупых драконов. Кроме того, у тебя, Сопер, появилась скверная привычка морочить людям голову прямо с утра. Ты сбиваешь мой утренний поэтический настрой. Посему я хотел бы тебя предупредить: если ты не уберешься отсюда в течение одиннадцати секунд, я, невзирая на наши добрососедские отношения, буду вынужден…

— Я уберусь! — воскликнул Сопер с горечью. — Я уберусь еще раньше, чем окончатся твои дурацкие одиннадцать секунд. И все равно, все равно это привидение существует! Вот так.

— Пошел вон, Сопер, — устало сказал Джон Кишо.

— Существует!

— Я кому сказал? Пошел вон! — Джон Кишо, кажется, начал сердиться.

— Существует!

Тут Джон Кишо, потеряв всяческое самообладание, вскочил с кресла. Сопер испуганно забился в угол. Но вдруг произошло что-то по меньшей мере странное. В темном углу комнаты появился мерцающий силуэт старца в белом плаще. Мало того — силуэт этот сказал:

— Крылатый отрок истину речет. Я существую, ибо я естем.

— А? Что я говорил?! — обрадованно воскликнул Сопер и грохнулся в обморок.

Джон Кишо вставил в глаз монокль и приблизился к призраку.

— Кто вы такой? — спросил он. — И что вам здесь угодно?

— Не время есть, — ответил призрак (а это был именно он). — Не время есть вопрошать в годину ту, когда други твои бедствия терпят великие, и самому житию их угроза таится смертная в обличьи злобного слуги Марсова. Поспешим же, о благородный и доблестный рыцарь, к тем, кто уповает на помощь нашу.

— Прежде всего, — заметил Джон Кишо, — я хотел бы знать, с кем имею честь беседовать. И попросил бы вас прекратить паясничать и выражаться нормальным языком.

Призрак сокрушенно взмахнул тощими руками, но, видя, что ничего не поделаешь, пустился в рассказ.

— Узнай же, о медлительный, — изрек он, — что я естем призраком доблестного Палубника, столь долго по неверию отрицаемым тобою. Ныне же явился я, дабы…

— Так, — сказал Джон Кишо. — Обождите минуточку.

С этими словами он подошел к стенке и постучал в нее.

— Хамяк, — сказал он, — ты не спишь, друже?

— Сплю, — сонно ответил за стенкой Хамяк.

— Давай, просыпайся. Тут пришел какой-то старый чудила и утверждает, что он и есть привидение нашего Сопера.

— Не привидение, — обиделся силуэт, — а призрак. И не вашего Сопера, а доблестного Палубника.

— Слыхал? — снова сквозь стену обратился к приятелю Джон Кишо. — Либо шарлатан, либо клоун. В первом случае мы его выкинем в окошко. Во втором — по крайней мере позабавимся.

— Щас иду, — пообещал Хамяк. Буквально через минуту он появился в дверях во всем своем великолепии.

Хамяк был необыкновенный верзила и здоровяк. Ростом он оказался на целую голову выше Джона Кишо, но не потому, что Джон был маленьким, а потому, что Хамяк был настолько большим.

— Привет, — пробасил Хамяк, входя. — Так кто тут, говоришь, привидение?

Призрак, очевидно, устал и смирился с тем, что его все называют привидением, потому на сей раз промолчал.