— Усердней гни спину, Путо-Манес, ты, ленивое отродье дохлого гиппопотама! — сказал надсмотрщик, мучительно больно щелкая плетью по спине Пита.
Высокий раб с кислым лицом, трудившийся рядом с Питом, которого, вроде бы, звали Ага, прошептал:
— Опусти голову, когда разговариваешь. Ты что, новичок?
— Я толкаю эти камешки уже девяносто семь лет, — ожесточенно огрызнулся Пит.
— И откуда ты? Из Пуони? Из племен Красного моря?
— Я молокосос, — сказал Пит, вспомнив слова нубийца в тронном зале фараона. — И сосунок.
— Ты говоришь странные слова, — пробормотал Ага. — А я вот был жрецом Ра.
— Ра?
— Ра.
— Ты больше похож на панка из колледжа, попавшего на футбол, — усмехнулся Пит.
Ага не понял его, но просто дружелюбно улыбнулся в ответ. Завязалась беседа. Пит, наконец, узнал, что Ра является главным богом Египта, и что Агу выперли с работы за то, что он в открытую брал взятки, и что Хеопсу не по вкусу иерархия жрецов.
У Пита возникла идея.
— И ты был жрецом?
— Ну, да.
— Я имею в виду, что тебя еще может выслушать главный парень... Ну. Я имею в виду, первосвященник?..
— Если будет необходимость. Но он не станет помогать мне.
— Ладно, — сказал Пит, — возможно, и станет. На этой пирамиде работает много рабов, верно?
— Тысячи. Их здесь столько, сколько песчинок в Сахаре.
— Шикарно! Теперь послушай — у меня есть идея.
Какое-то время спустя Пита Мэнкса снова привели к Хеопсу. Пит был сердит и встревожен.
— Эй, что это еще значит? — спросил он, гремя цепями. — Мне сказали, что вы хотите поговорить со мной.
— Хочу, — улыбнулся Хеопс, — и буду. Потом ты умрешь очень мучительно. Это из-за тебя мои рабы сели на корточки возле пирамиды и отказываются работать?
— Это называется сидячая забастовка, — пояснил Пит. — Мы требуем ограничить рабочие часы, улучшить еду и начать платить за работу.
— Я сдеру с тебя кожу, — сказал фараон. — Потом тебе отрежут веки, намажут медом и посадят в муравейник. А остальные рабы будут глядеть, как ты извиваешься. Ты, кажется, забыл, что я — бог.
— Прекрасно, — упрямо сказал Пит Мэнкс. — Вы — бог. А я — босс Союза Пирамиды. Я согласен на компромисс, если вы тоже согласитесь на него.
— Уберите его отсюда и сдерите шкуру, — сказал Хеопс. — А потом пусть в рабов пускают стрелы, пока они не продолжат работать.
Солдаты схватили Пита. Его сердце ушло в пятки. Размышляя быстрее, чем когда-либо прежде, он вывернулся из их рук и закричал:
— Эй! Минутку! Дайте мне шанс! Я не хотел причинять вам проблемы. Я только пытался поговорить с вами с глазу на глаз, и это была единственная возможность.
Фараон почесал бороду.
— Ну, говори, что хотел, и прочь отсюда.
Пит стоял молча. Язык перестал его слушаться. Он вообще не знал, что сказать. В самый решающий момент остроумие покинуло его. Как он может заставить фараона передумать?
Но если это не сделать, тогда путь у него один — в муравейник. Очень неприятная смерть. Пит почувствовал себя виноватым перед собою. Я еще слишком молод, чтобы умереть, подумал он. Печально он вспомнил свою палатку в Стране Развлечений, годы, потраченные на то, чтобы добыть лишний шиллинг, новую шляпу, которую он купил, но еще даже не успел поносить, и место на Нью-Йоркской Всемирной выставке, которое уже никогда не будет его...
И вдруг его словно молния ударила. Челюсть Пита отвисла. В голове вспыхнул огонь вдохновения.
— Ну? — нетерпеливо спросил Хеопс.
— Я хочу сделать вам предложение, — поспешно начал Пит. — Почему вы позволяете поставщикам дурить вас и напрасно тратить ваше время на пирамиду, которая выглядит так убого? Ну что в ней хорошего?
— Это будет моя могила, — сказал фараон. — Сдерите с него кожу.
— Погодите, погодите! Почему бы не подождать, пока вы не умрете, чтобы тогда прославить вас? Почему бы не использовать пирамиду для чего-нибудь типа Всемирной Выставки в вашу честь? Или для самого большого праздника, который когда-либо был в Египте, а то и во всем мире? Люди пойдут сюда отовсюду, и у вас будет аншлаг. Постройте возле Нила аквапарк, устройте вокруг пирамиды шоу, организуйте неподалеку Ранчо Египетского Пижона — и все в честь Хеопса!
