Мстиславу Мстиславичу давно не было так хорошо. Он чувствовал себя не просто победителем — он теперь знал, что во всей русской земле не найдется силы, которая сможет ему противостоять. А если найдется, то вряд ли захочет. Он впервые в жизни ощутил на себе, что значит любовь народная. Некоторые городки даже воевать не пришлось — сами жители, узнав, кто подошел к их стенам, открывали ворота настежь. Колокольным звоном встречали — там, где были колокола, а нет — звонили в била, высыпали навстречу, кланялись как святому заступнику.
Хорошо, славно было ехать ранним летним утром во главе непобедимого воинства по высокому берегу Днепра! Жаворонки в небе висят над лугами, поют, в реке рыба всякая плещется, отнерестилась недавно и жирует, в лесах вдоль Днепра нет-нет да и мелькнет убегающий олень или буйволица с детенышами. Жируйте, милые, растите, нагуливайте мясов побольше! И вам хорошо, и нам, когда на стол попадете. Прощайте пока, до осени!
Сегодня поднялись рано — до Вышгорода оставалось самое большее полдня пути, если ехать не спеша и с остановками, но и двигаться решили медленно, не растягиваясь, чтобы подойти к городу одной кучей, и людям и обозу. Дозорные, высланные вперед, еще не вернулись, думать было не о чем — плыви себе вперед, покачиваясь в седле, подремывая и вдыхая запахи цветов, кожаной сбруи, конского пота. Хорошо!
Вольно или невольно, а Мстислав Мстиславич подумывал о своей дальнейшей судьбе. Рано или поздно эта война кончится, Чермный будет наказан, порядок в Киевском княжестве, подчиненном потомкам Мономаховым, будет окончательно наведен. А что же потом? Возвращаться в Новгород и снова бегать по лесам за неуловимыми отрядами чудинов? Годы уже не те.
Да, сорок пятый год — не шутка. И уже ради того, чтобы разорить несколько глухих деревень языческих и захватить лишнюю сотню голов скота, не захочешь проводить долгие морозные ночи в лесу у костра, прислушиваясь: то ли это волки воют, то ли леший-старичок балуется, то ли чудины перекликаются, норовят окружить и сонных твоих дружинников перерезать.
Есть, правда, ныне достойный славы княжеской противник — орден. Это — сила, и победить ее будет весьма почетно. Мстислав Мстиславич был уверен, что одной хорошей битвы будет достаточно, чтобы орден либо перестал существовать, либо смирился и был приведен к покорности. Но победа над орденом почему-то не казалась князю Мстиславу такой уж желанной целью.
Он разочаровался в новгородцах. Случай, произошедший под Смоленском, когда новгородская дружина подняла бунт и отказалась идти со своим князем, оставил в душе Мстислава Мстиславича словно какую-то занозу, и она напоминала о себе, может, и не очень сильной болью, но довольно часто. Как? Чтобы войско бросило своего князя? Он о таком раньше и не слыхивал. Князья бросали свои дружины, убегая с поля боя, — это бывало. Но и то — с поля боя ведь, от смерти спасаясь, когда так припечет, что себя не сознаешь. Такие князья потом всю жизнь не могли смыть позора! Притчей во языцех становились. И детям их тоже приходилось нести отцовский позор.
А что же новгородцы, вольные горожане, блюстители древних законов и уложений? Из-за такой мелочи, как пьяная драка, решились на неслыханное! Ведь никто силой не гнал, сами на вече приговорили — походу быть. Да еще как кричали-то: веди нас, княже! Да мы! Да ты! Да с тобой! Да с нами! Тьфу.
Мстислав Мстиславич воочию убедился в том, что на новгородцев полагаться нельзя. Нельзя ни в чем. Пусть они считают себя главнее и выше всех остальных жителей русских земель, пусть гордятся своими свободами и древностью стольного города. Но разве можно иметь с ними дело? Ты хоть разорвись, наизнанку вывернись, им служа, их прославляя, их обогащая, а они в один прекрасный день все это мигом забудут. Из-за какой-нибудь курицы, которую ты случайно раздавишь, проезжая по городу. И как куча хворосту полыхает от малой искры — воспламенятся, заколотят в вечевой колокол, объявят тебе, что ты им больше не надобен, а надобен им такой князь, который кур не давит! И выгонят из Новгорода. Да еще, назло тебе ли, себе ли самим назло — призовут такого злодея, что небо над ними с овчинку покажется. А зато по своей воле!
