Подъезжая к городским воротам, обоз замедлился — нужно было подождать тех, кто немного отстал, и собраться плотнее. Из ворот высыпала вся стража, больше десятка человек, и смотрели разинув рты — такого огромного обоза никто в Новгороде не ждал. Ему просто неоткуда было взяться. Над воротами и на стене тоже обозначилось настороженное движение: кто знает, что за обоз, уж не вражеская ли хитрость?
Но когда первые сани поравнялись со стражей, все быстро выяснилось. Стража, слава Богу, большей частью состояла из новгородцев, те мигом распознали своих купцов, нежданно-негаданно вернувшихся из плена, — и уж ни о какой проверке обоза речи быть не могло. Одни вопросы: да как, да что, да почему? Уж не смилостивился ли князь Всеволод над новгородским торговым сословием? Может, и хлеб начнут теперь возить? А то дорого все стало. Жизнь совсем не сытая, несмотря на то что князь Святослав на столе сидит. А, купцы?
А купцы, хоть и распирало их, но уж так заранее уговаривались: до времени молчать — и все в один голос отвечали стражникам, что скоро, очень скоро те все узнают. Что, спросил кто-то из стражи, не веча ли ждать нынче? В ответ ничего определенного: ждите, мол, братцы, сами мало что знаем. Начальник воротной стражи был наверняка из владимирцев или городских прихвостней великого князя, злился, пытался шуметь, не пускать — но что он один мог сделать против народа? Куда-то ушел. Может, помчался своих предупреждать — загородить мост через Волхов, не пустить, кого не следует, к двору Ярославову? Заметив, что исчез начальник стражи, Никита поделился своим наблюдением с послами.
— Ну ты ж новгородец, — ободряюще сказал ему Власий. — Чай, знаешь, как пройти туда поскорее да незаметно?
— Все же — вместе с купцами надо идти, как договаривались, — возразил рассудительный Ефим. — Они проведут куда надо.
— А и заступят мост — какая беда? — усомнился Власий. — Колокол-то не один в Новгороде. Соберем людей как-нибудь!
Никита знал, что ни Бакунец, ни Ефим раньше в Новгороде не были. Не понимают! Он принялся разъяснять:
— Можно, конечно, и на Софийской стороне ударить. А будет — не то, не так. Через Волхов надо, на Ярославов двор. Там — торговая сторона. Там все главные дела решаются! Самое место знаменитое! Закроют мост — по льду надо переходить. Купцы нас до места довели — и спасибо. Возле моста они свои возы не бросят и через лед их не потащат. А нам обязательно к тому колоколу надо. Он главный! От него в Новгороде князей на стол сажают!
— Ну, ну, что ж, значит, — важно проговорил Ефим, — значит, пойдем туда. Веди, показывай.
Власий, как показалось Никите, понял важность его слов гораздо лучше, чем Ефим. Он только кивнул — и трое всадников, не попрощавшись даже с купцами, недавними попутчиками, миновали стражу, все еще занятую разговорами, въехали в город — и сразу же пустили коней рысью. Загородский конец прошли быстро.
Дальше дорога шла мимо старого города — детинца с княжеским и владычным дворами. Здесь рысить не следовало — чтобы не привлекать к себе излишнего внимания Святославовых людей. Несколько раз Никита ловил на себе удивленные взгляды, но старался отвечать на них полным равнодушием. Конечно, трое всадников, хорошо одетых, вооруженных и явно не владимирцев, должны были вызывать любопытство. Особенно сейчас — во время затишья, причиной которого был как великий князь Всеволод, так и зимние холода, остановив главную струю новгородской жизни — торговлю, обмен товарами, вечный людской водоворот. Когда жизнь шла как ей положено — каких только гостей, бывало, не встретишь на улицах Новгорода! Со всех концов света! А сейчас Никита всей кожей чувствовал: их троица невольно приковывает к себе взгляды — в том числе и такие недобрые взгляды, каких надо бы избегать. Но пока все шло без помех, ехали они не торопясь, но внушительно — и ни у кого рука не поднималась их остановить и расспросить, кто такие и откуда — даже у княжеской охраны, сторожившей вход в детинец.
Ефим ехал важно, а Власий, острее его ощущавший опасность, слегка волновался. Никите было видно по лицу его, как волнуется. Мимо стражи Святославовой проехали благополучно, Власий в очередной раз перевел дух и пробормотал вполголоса:
