Кто-то схватил его за рукав и потянул назад. Грэйс оглянулся,и увидел совсем молоденькую китаянку; улыбаясь ему, она обнажила белые ровные зубки.
– Пойдем со мной, морячок! – проворковала она на ужасающем английском.
– Нет, подружка, не пойду. У меня нет денег.
Девушка тут же остыла и, размахивая сумочкой, пошла искать счастья дальше.
Грэйс знал, что без денег здесь ничего не делается. Лучшим способом избавления от навязчивых девиц было признание в некредитоспособности.
«Совсем еще малышка», – подумал он. Там, за три тысячи миль от этого гнилого места, подрастает его дочь. Сейчас ей уже двенадцать, чуть меньше, чем этой китаянке. Когда он думал о доме, о дочери и жене, какая-то сирена начинала в нем выть и раздирать душу. Он всячески старался не думать об этом, но мысли сами лезли в голову. «У них сейчас ночь, Бэтти и Клэр спят. – У него сжалось сердце. – Интересно думают они обо мне, или у них своих забот хватает?»
Грэйс остановился у одного из баров, в каких обычно прожигают время и деньги моряки. Открыв дверь, он вошел в прокуренное помещение полное народу. Протиснувшись к стойке, он дождался, пока бармен освободится, и заказал себе пиво и сигареты.
Когда заказ был выполнен, он закурил и от хлебнул холодного пива.
Кто-то толкнул его плечом, и он чуть было я выронил кружку из рук. Грэис резко оглянула чтобы рявкнуть на неуклюжего нахала, но т произнес ни слова. Парень, налетевший на него тоже внимательно посмотрел на Грэйса. Это бы; крепко сбитый, покрытый тропическим загары блондин в форме лейтенанта.
– Тони? Ты? – крикнул лейтенант.
– Бард?
– Он самый, черт побери! Какая встреча Надо это дело отметить! – Генри Бард хлопнул, приятеля по плечу своей широкой ладонью. – Идем. Я занял столик в углу. – И он потащш Грэйса за собой.
С трудом протиснувшись сквозь толпу, они достигли цели. Маленький столик, накрытый белой в красную клетку скатертью, был уставлен бутылками с мартини и ромом.
– Будем проспиртовываться, иначе здесь долго не протянешь, – заключил Бард.
– Я не очень-то могу гулять, Генри. Мне скоро возвращаться в казарму.
– Ерунда! Проспишься.
Лейтенант налил полные стаканы и, стукнув их друг о друга, один подал Грэйсу.
– Вперед, гвардия!
Оба залпом осушили стаканы.
– Сколько же мы не виделись, Тони? Год или больше?
– Почти год прошел с тех пор, как ты был у нас инструктором.
– Быстро время летит. Бард вновь налил стаканы.
– Для кого быстро, а для меня ползет, как океанская черепаха.
– Сколько тебе еще размахивать штыком? – спросил лейтенант.
– Еще год.
– Чепуха. Пролетит, и не заметишь. Давай-ка выпьем.
Когда пустые стаканы стукнули по столу, Бард продолжал:
– А я все! Закончил. Сегодня ночью наш линкор уходит во Флориду. Это последний мой рейс. Десять лет отбарабанил под звездно-полосатым флагом. Страшно подумать, сколько упущено в жизни за это время, черт побери! Мой хороший друг, Крис Дэйтлон, с которым мы начинали службу, уже давно покинул палубу, успел закончить университет и выйти в люди. А я? Скинешь робу, а куда деваться? Ну, да черт с ним, не будем засорять себе мозги всякой мякиной. Поживем – увидим!
– Ты счастливчик, Генри. Все бы отдал – только бы скорее домой.
Не вешай носа, старик. Давай-ка еще стаканчику.
Когда они принялись за следующую бутылку, Бард спросил:
– Ты же, по-моему, женат, Тони? Вот почему тебя так гложет.
– Да. Дома меня ждет красавица жена и дочка подрастает. Скоро совсем девушкой станет, а я ее не вижу. Вернусь, а она меня не узнает. Грэйс провел ладонью по черной волнистой шевелюре.
– Как это не узнает? Глупости! Кровь есть кровь. Родную жилу на расстоянии чувствуешь.
– Да, я тоже так считаю.
К столику подошел, покачиваясь, морской пехотинец и, взглянув помутневшими глазами на Грэйса, пробормотал:
– О, сержант, вы тоже здесь? А вам пришла депеша из дому.
– Где она? – вскочил Грэйс.
– На КП, у дежурного, – сказав это, ретировался.
– Ну, вот! – воскликнул Бард. – Кому больше везет, еще неизвестно, Тони. Я за десять лет ни одного письма не получил. Ни от кого. А ты твердо знаешь, что тебя дома ждут. Так кто из нас счастливчик?
– Послушай, Генри, я должен бежать, засуетился Грэйс.
