Я почесала руку. Один из самых неприятных побочных эффектов морфия — после него чувствуешь себя так, словно на тебя напали полчища москитов. Однако избавление от боли того стоило.
— Можете рассказать, что случилось? — спросил он.
Я рассказала ему, как Одри меня подстрелила.
— Знаете, когда офицеры полиции находятся на последних месяцах беременности, мы убираем их с улиц. Мы не посылаем их туда, где они могут поймать пулю.
— Повезло беременным офицерам полиции, — я осторожно передвинула бедро.
Карсвэлл захлопнул блокнот.
— Вы сложная дамочка, — произнес он.
— Без шуток, — перебил Питер.
— Может, я и сложная, но без меня вы до сих пор искали бы водителя, покинувшего место происшествия, — заметила я.
— Я убежден, что в конце концов мы пришли бы к определенным выводам, — сказал Карсвэлл. Прозвучало совсем неубедительно. Он вздохнул.
— Спасибо, — Карсвэлл наклонился, чтобы похлопать меня по ступне, промахнулся и вместо меня погладил кровать, но он же собирался, и это считается.
Когда он ушел, Питер сказал:
— Интересно, найдут ли они Одри.
— Найдут. Почти всегда находят, — я закрыла глаза.
Я оказалась права. Одри арестовали, когда она расплатилась по кредитке матери за бензин на какой-то заправке в Окленде. Я думала, не повидать ли ее после ареста, но что-то меня останавливало. Не знаю, возможно, то, что она мне лгала, использовала, а потом подстрелила. Но я попросила друга, очень хорошего адвоката по уголовным делам, позвонить ей, и она его наняла. К счастью для Одри, ее не судили как взрослую, а позволили признать себя виновной в суде по делам несовершеннолетних. По приговору она должна до двадцати пяти лет находиться под опекой Калифорнийского департамента по делам молодежи.
Дэниел Муни вышел из тюрьмы и тут же подал в суд на власти Лос-Анджелеса за злонамеренное судебное преследование. Ничего не вышло. Я не удивилась, услышав, что он заодно начал длительную тяжбу с попечителями имущества Абигайль Хетэвей. Кажется, он решил, что если законы Калифорнии не позволяют Одри извлечь выгоду из убийства матери, унаследовав ее состояние, то все должно перейти к нему.
Как ни странно, хотя я ни разу больше с ним не говорила и никогда его не видела, однажды объявилась Нина Тайгер. Она написала мне электронное письмо, чтобы сказать, что не держит на меня зла, и попросить рассказать о «моей стороне драмы». Она писала мемуары про убийство Хетэвей. Назывался шедевр, по-моему, весьма гротескно: «Из чресел ограниченности». Я вежливо отказалась в этом участвовать. Никогда не видела эту книгу в магазинах и благодарна мудрым богам издательского дела, что уберегли именно эту семейную сагу от печати. До сих пор берегли.
С Брюсом ЛеКроном нам с Питером повезло меньше. Вскоре после событий, сопровождавших убийство Хетэвей, президент киностудии потерял работу в «Парнасе» самым голливудским из всех возможных способов. Его сместили с поста президента, посадили в роскошный офис на территории студии и заключили многомиллионную сделку на постановку фильма.
Хочется надеяться, здесь сыграло роль то, что он назвал беременную женщину жирной коровой перед львиной долей голливудских шишек и камерами «Вечерних развлечений», но я все-таки в этом сомневаюсь. Больше похоже, что все дело в кассовых сборах нескольких последних фильмов «Парнаса». Однако прежде чем покинуть свою контору, ЛеКрон сумел завернуть проект Питера, который попал к нему на стол. Но в результате это оказалось неважно. «Зомби-ниндзя» купила студия «Парамаунт» и вскоре запустила в производство.
Питер получил внушительный кусок пирога и столько же оскорблений от всех комитетов родительского контроля, которым удалось наложить лапу на сценарий.
На второй день после родов Питер привез ко мне Руби. Ее глаза округлились, когда она вошла и увидела меня в кровати. Сначала она боялась подойти, но Руби есть Руби. Вскоре она справилась с застенчивостью и свернулась рядом на кровати, рассказывая обо всем, что делала вместе со Стэйси и ее детьми последние несколько дней.
Я попросила сиделку отнести Исаака в детскую, чтобы немного побыть с Руби наедине, но вскоре они вернули его на кормление. Руби, непривычно притихшая, смотрела, как ребенок сосет молоко.
