Представляется верным высказанное В. Черновым мнение о том, что соучастие в совершении побега из места заключения или из-под стражи возможно лишь до момента его юридического окончания. Всякое оказание помощи виновному после побега, например, предоставление убежища, снабжение поддельными документами, продуктами питания, деньгами должно квалифицироваться как укрывательство[819]. По своей сущности это деяние направлено на то, чтобы скрыть преступника и помочь ему избежать назначенного наказания[820]. Подобное же посягательство в качестве соучастия в преступлении может, как известно, расцениваться лишь при условии, что оно было заранее обещано. Но в рассматриваемом случае указанного условия нет.
Побег из места лишения свободы, из-под ареста или из-под стражи не относится к числу особо тяжких преступлений. Однако это не значит, что действия, направленные на оказание помощи уклоняющемуся от наказания преступнику, во всех ситуациях будут ненаказуемы. На наш взгляд, наказуемость деяния в данном случае будет определяться характером и степенью общественной опасности того преступления, за которое сбежавший был подвергнут лишению свободы.
В судебной практике вопрос о наказуемости укрывательства преступника, сбежавшего из-под стражи или из места лишения свободы, решался, однако, иногда с других позиций, в результате чего уголовные дела прекращались, хотя для этого в действительности и не было оснований. Так, в обоснование решения о прекращении уголовного преследования в отношении Ж., заподозренной в укрывательстве своего сына, отбывавшего наказание в виде лишения свободы за преступления, предусмотренные ст. 145 и ч. 2 ст. 148 УК РСФСР, и совершившего побег, следственные органы сослались на то, что уголовным законом не предусмотрено ответственности за укрывательство преступления, предусмотренного ст. 188 УК РСФСР[821]. Напрасно в данном случае, на наш взгляд, не был учтен тот факт, что помощь в уклонении от отбывания наказания была оказана преступнику, признанному виновным в квалифицированном грабеже, укрывательство которого в момент вынесения постановления преследовалось по ч. 1 ст. 189 УК РСФСР.
В качестве субъектов предусмотренного ст. 313 УК преступления законодатель называет две категории граждан:
1) лица, отбывающие наказание;
2) лица, находящиеся в предварительном заключении.
К первой категории лиц относятся граждане, реально отбывающие наказание в виде лишения свободы либо ареста. Круг таковых не ограничивается осужденными к лишению свободы по обвинительному приговору суда. Отбывание наказания в виде лишения свободы возможно также:
а) в результате замены смертной казни пожизненным лишением свободы или лишением свободы сроком на двадцать пять лет в порядке помилования (ч. 3 ст. 59 УК);
б) если арестом либо лишением свободы заменено на основании постановления судьи другое, более мягкое наказание (ч. 5 ст. 46, ч. 3 ст. 49, ч. 3 ст. 50, ч. 4 ст. 53 УК в ред. ФЗ от 8 декабря 2003 г.).
В связи с этим вряд ли следует считать точным утверждение Ю. И. Кулешова, что субъект побега — это «вменяемое лицо, достигшее 16-летнего возраста, в отношении которого имеется вступивший в законную силу приговор, где в качестве меры наказания определено лишение свободы на определенный срок или пожизненное лишение свободы либо арест»[822].
Понятие «предварительное заключение» охватывает собой все формы законного содержания под стражей до вступления приговора в законную силу, а именно:
— содержание под стражей обвиняемых и подозреваемых в порядке меры пресечения (ст. 108 УПК);
— содержание под стражей подозреваемого или обвиняемого, задержанного в соответствии с уголовно-процессуальным законодательством (ст. 91 УПК, ч. 3 ст. 210 УПК в ред. ФЗ от 8 декабря 2003 г.)[823].
Однако в литературе высказано и отличное от нашего суждение, касающееся толкования вышеназванного понятия. Некоторые ученые не считают возможным признавать лицом, находящимся в предварительном заключении, задержанного[824]. По-разному подходят к этой проблеме и практические работники. При опросе судей, прокуроров, следователей и адвокатов нами был задан вопрос, может ли задержанный в процессуальном порядке быть субъектом преступления, предусмотренного ст. 313 УК. Положительно на этот вопрос ответили 67,21% опрошенных, отрицательно — 18%; 14,79% респондентов затруднились с ответом. По сведениям А. И. Друзина, проводившего соответствующий опрос среди сотрудников учреждений уголовно-исполнительной системы Ульяновской области, в этой категории работников также не наблюдается полного единодушия по данному вопросу. На него ответило утвердительно 89%, 5% — отрицательно и 6,2% не смогли определить свою позицию
