Там он сидит, тихо подвывая: за что, Господи?
Младшенький, старшенький, матушка, герцогиня, Форцепс, Вор, Мэгги… Ты стареешь, Варфоломей! Плечи ломит под бременем власти… Ты устал. Ты всего лишь устал, Варфоломей! С кем не бывает… Кто за тебя потянет все это? Чья десница удержит такую державу?..
И Варфоломей окинул ее взглядом – и не хватило взгляда. Она была вечна и бесконечна, от Эй до Зет…
…Когда мир уже сотворен, и твердь создана, и хлябь, и небо, и звезды, и засеяны травы, и выращены деревья, и выпущены в воды рыбы, а в леса – звери, а в небеса – птицы, а в травеса – жучки и паучки… когда не упущен и гад, и комар, и таракан… когда впущен в этот мир и человек, когда он прожил уже и золотое младенчество, и бронзовую юность, и железную зрелость… когда он все что мог уже слепил, нарисовал, спел и написал… когда он отпахал и отвоевал, возвысил героев и низверг тиранов… когда этот мир наконец закончен к сегодняшнему и никакому другому дню… когда, стройные, гренадерские, грудь в грудь, плечо к плечу, скрипя кожей, посверкивая свежим золотом, выстроятся на полках все тома Энциклопедии в единственно возможном порядке – по алфавиту, от А до Я… не кто другой, как Варфоломей, принимает этот парад.
Как генералиссимус, как крестьянин, как Творец, а если и не как Творец, то как бы с ним под ручку. Ходят они вдвоем, только вдвоем друг друга и понимая. Ходят и поглядывают хозяйским глазом: каков Дом! Там щепочку подберут, там планочку укрепят… там мушку пропущенную в полет запустят, там травку забытую посеют… Варфоломей гордится своей близостью к Творцу и Творению: какая стройность, какая мощь! – вот его чувство от выстроенности томов. Творец усмехается про себя: эк человек… это же надо так все перемешать, в такую кучу одну свалить: цветок, солдат, камушек, редкая тропическая болезнь, балерина, шакал, гайка… Фемида, Франция, фа, фазан… Что за монумент тщеславию – Энциклопедия! Какой практик не рассмеется, глядя на этот жадный, беспорядочный ворох, именуемый человеческим знанием? А Творец ко всему еще и практик.
Но и Варфоломей хоть и король всего лишь, а тоже – практик.
Кот, замок, вор, автокран, пирог, коляска, каска, скальпель, нога, прическа, ухо в мешочке, топор, колокольчик, хирург, шуба, волк, елка, бинт, саквояж, бочка с медом… На что же все это похоже?
И Варфоломей вспомнил отеческую снисходительность Творца, когда прогуливался с ним об ручку, вдоль равняющегося на грудь четвертого человека гвардейского энциклопедического полка… как Тот не одернул его, не осадил… И усмехнулся над собой Варфоломей, и что-то будто понял в который раз.
Варфоломей был изобретатель! Он извлек потайную шкатулочку, где хранил, не столько от других сколько от себя, некоторое количество памятных сокровенных вещиц, и извлек оттуда две треуголочки (сувенир с острова Св. Елены). Одну надел на указательный палец левой руки, другую – на правый (справа Павел, слева Наполеон). И стал разыгрывать – свою, альтернативную историю.
Аудиенция – состоялась!
В ней русские заговорщики не убили своего недооцененного императора, и тот заключил альянс с Наполеоном, в результате которого французы с русскими не воевали, русские не сожгли Москву, а захватили Индию, и любимый одноглазый Нельсон не погиб, а разбил в прах одноглазого Кутузова, отвоевав Индию для Британии… Мечты, мечты!
Как профессиональный энциклопедист, он не мог повернуть историю вспять, как это постоянно делают русские, пытаясь догнать историю. Его раздражало только это расхожее мнение, что «Британника» написана вслед за французами, хотя Дидро с д’Аламбером все же уважал.
Нет, «только детские книги писать!» – откуда это?
Детская энциклопедия манила его! Тут бы ему было больше простора, что выкидывать, а что и вставить… может даже, удалось бы внедрить проект игры в альтернативную историю под предлогом более легкого усвоения истории реальной. А кто сказал, что история вообще наука, что отражает хоть какую реальность, когда любая эпоха, любой режим переписывает ее как хочет!
Мечты увели его далеко, а Париж – вот он! перед глазами его серые крыши. Дождь. Но до лондонского далеко ему!
