5-000
– Это все пропаганда, – сказал отец. – Наши знания о смерти, вечности, загробной жизни гораздо обширней наших представлений о них.
– Как такое может быть! Чтобы представления были меньше знаний?..
– Естественно. Представления и есть основная преграда им.
– Ты так уверен?
– Именно, уверен.
– Разве уверенность не то же представление?
– Не то же. Она – от знанья.
– А знанье-то откуда?
– Знанье нам дано.
– Чего ж мы такие тупые?
– Слабо веруем. Знание – это вера.
– Вера в смерть?
– Ну ты темен, как сибирский валенок! – рассердился отец.
– Кес ке сё «сибирский валенок»?
5-001
– Па-адъем!
И бананом в лоб.
И с парашей в зубах.
И Петр Порфириди с кофе и полотенцем.
– Как, вас еще не перевели в новую камеру? Это что у вас, признание? Интересно, интересно… Вам не кажется, что ваши стихи несколько богохульственны? Не кажется. А зря. Вы забываете, в какой вы стране… Вспомните хоть руки Пусио, вашего слуги. Кстати, вину по сооружению памятника он полностью взял на себя. Но вот пресловутой табакерочки в глаза не видел.
И я ему пока верю. Верю пока. Пока вы не дадите чистосердечных показаний…
– Но он ее действительно не мог видеть!
– Ну вот и хорошо, вот и славно. Вот вы и признались.
– В чем?!
– Откуда вы так уверены, что он не мог ее видеть?
5-002
Ночью его навещал отец.
Он навещал его из специальной дощатой дверцы в стене ямы-одиночки. Что-то эта дверца уже Бибо напоминала… ту дверцу под столом!
Но на этой был засов с кованым ржавым замком, будто она никогда не отпиралась.
Бибо и не пробовал ломиться в эту дверцу, так надежно она выглядела.
Отец же легко ее распахивал вместе с замком и засовом.
– Ты что, не знал? Странная молодежь… Ты что, даже не подергал? Ты что, не знал, что здесь точно такая же яма? Только получше.
И отец выводил его в соседнюю, почище, с топчаном и столиком и открытым небом.
– Мне отсюда приятнее входить, не через решетку. Думаю, это та камера и есть, в которую тебя обещал перевести твой грек. За чистосердечные признания…
И отец доставал из рубища фляжку. И брал сына за пульс.
– Ты выпей, а я от тебя кайф словлю. Сам-то я уже не могу. У меня ведь не бьется…
5-003
Бибо прихлебывал виски, а отец воодушевлялся:
– Знаешь, за что меня из Германии выслали? За такую же вот сдвоенную яму. Я тогда социальной психологией увлекся. Можно сказать, даже основоположил ее на экспериментальном уровне… Построил крысиный город. Там у них все было, что нужно: жратва, питье, материал для гнезд, даже бар. Они тоже поддавать любят. В тонкости вдаваться не буду – заселил туда, скажем, сто особей, чтобы удобнее проценты считать. Они сразу распределились по иерархии: кто вождь, кто приближенный, кто обыватель, кто пьяница, а кто… И это самое интересное – один оказался испытатель. Из города выхода не было, только одна черная дыра. Все ее боялись, и только один не ел, не пил, не спал, не размножался, а только сидел около дыры и трусил. Страх тоже легко учитывается по числу мочеиспусканий.
