Преодоление - страница 23

– Володя! – Старлей сорвался с места. – Подожди, Володя! Слушай, – засмеялся он, догнав товарища. – Я дурак, стреляй мне в ухо. Совсем не подумал! Мешок трюфелей – это, наверное, очень дорого? Знаешь что? Купи мне лучше килограмм ирисок!

– Ты считаешь, моей зарплаты не хватит на мешок трюфелей? – брезгливо поморщился Ропаев.

– Да ну их, эти трюфели! – засмеялся Саня.

– У меня на сберкнижке – семь тысяч! – с какой-то внутренней гордостью сказал капитан. – Так что – будь спок.

– А, – нахмурился, внутренне холодея, Саня. – Я не знал. Думал – семья…

– Перебьемся.

– Тогда, будь добр, принеси в воскресенье мешок трюфелей к клубу. В двадцать часов тридцать минут. И пожалуйста, не опаздывай.

– Может, ты не будешь делать из меня козла отпущения?

– Ну, Володя, это ведь долг чести. Мы так договаривались. Ты играл и проиграл.

– Хорошо. В двадцать тридцать мешок будет у клуба.

– Желаю тебе хорошего полета.

– До свидания.

«Прощай» – хотел сказать Саня, но не сказал. Только снова посмотрел на удаляющиеся форменные ботинки и услышал четкие, выверенные, рассчитанные шаги. «Надо бы завести сберкнижку, – вяло, словно в полусне, подумал он. – Надежно, выгодно, удобно». И почему-то вспомнил недавнее воскресенье, когда в военторг привезли меховые импортные шубы: Саня глаз не мог оторвать. Сразу представил, как великолепно будет смотреться Наташка в мягкой снежной белизне – черные волосы, румяные щечки, розовые гранатовые губки, ослепительная улыбка, – и почти задохнулся от любви и счастья. Все нравилось ему – покрой шубки, цвет, размер. Вот только цена, восемьсот сорок рублей, несколько озадачила – у Саньки до зарплаты оставалась десятка. Сотню отправил маме, на тридцать рублей купил ребятишкам из их дома конфет и игрушек, пятьдесят одолжил лейтенанту Хромову. И всё. Денег не было. Санька помчался к Ропаевым.

– Володя! – прямо с порога выпалил он. – Там такие шубы привезли – мечта! Моя Наташка сразу становится Снегурочкой!

– Рад за тебя, – сдержанно сказал Ропаев.

– Только мне восемьсот тридцать рублей не хватает. Одолжи на четыре месяца.

– Где же я возьму такие деньги? – засмеялся Ропаев. – Свободных денег у меня сейчас нет. Вообще нет.

– А, – сказал старлей доблестных ВВС. – А… – и осекся.

Через час, весь взмыленный, Саня влетел в магазин. Пятьсот рублей он нахально одолжил у Командира, остановив его прямо на улице, остальные наскребла молодежь. Но шуба уже исчезла. «Ее жена капитана Ропаева купила, – объяснила продавщица. – Мы же с вами на полчаса договаривались». – «А, – только и сказал Саня. – Извините». И почувствовал себя нехорошо. Ужасно нехорошо и неуютно. Но унывать было не в его характере. «Ладно, – сказал он себе. – Ерунда. Другую шубу привезут. Еще лучше». И вечером, когда капитан Ропаев зашел поинтересоваться контрольными работами, которые уже надо было отправлять в академию, Саня отдал ему готовые контрольные и с удовольствием сыграл три партии в шахматы – старлей доблестных ВВС не придавал значения мелочам в дружбе. Умел быть щедрым и добрым. Тогда отчего же, глядя на коричневые форменные ботинки, он слышит четкий, выверенный, рассчитанный шаг и вспоминает историю с шубой и десятки других, таких же скверных, но, казалось, давно забытых историй? И что так пронзительно холодит и тревожит его душу? Он ведь сегодня – Победитель!

Саня всегда считал Командира эталоном справедливости. Непревзойденным асом воздушного боя. Наставником и покровителем молодых летчиков. Непогрешимым авторитетом. Восхищался им, копировал походку, манеру говорить; как подарок, как высшую благодарность, принимал из уст Командира замечания и пожелания. Даже три внеочередных дежурства – три дня отлучения от неба – принял с сердечным трепетом и ликованием! А что оказалось на поверку? Никакого благородства, жалости, сострадания!

Три дня назад, как положено, Саня явился на СКП, наивно считая, что отбывать наказание ему придется в кресле дежурного штурмана. Так было всегда. Проштрафившийся летчик дополнительно, попросту – вне очереди, отрабатывал на СКП одну-две смены и возвращался в строй. Плановое дежурство за штрафником сохранялось. А тут вдруг новые порядки! Офицера, первоклассного военного летчика сделали мальчиком на побегушках! Подсобным рабочим! Посмешищем всего полка! Всей авиации!