Бабушка Пру почесала затылок, и я с ужасом понял, что она начинает таять.
— А ты к нам вернешься?
— Пока не знаю.
— А ты не можешь пойти со мной?
— Глупый! — покачала головой она. — Это решает колесо судьбы.
— Кто?
— Рано или поздно колесо судьбы уничтожит всех нас, ты что, уже забыл? И вообще, я устала до жути и хочу отдохнуть, — проворчала она. — Оставь меня здесь, Итан, и не пытайся попасть сюда. Колесо твоей судьбы еще вращается.
Последнее, что я успел заметить, были ее вязаные тапочки. Но и они тоже растаяли в пустоте.
— Итан?
Я проснулся. Лена трясла меня за плечо. Голова была, как ватная, я с трудом продрал глаза. Меня ослепили яркие солнечные лучи. Оказывается, я заснул прямо на стуле, совсем как в детстве! В те времена я устраивался в мамином кресле в библиотеке и ждал, когда она закончит работу в архиве и мы отправимся домой. Бабушка Пру лежала на койке и смотрела в потолок затуманенным взглядом. Я отпустил ее руку. Наверное, вид у меня был изрядно напуганный, поскольку Лена сразу забеспокоилась:
— Итан, как ты?
— Я разговаривал с бабушкой Пру.
— Во сне?
— Да, — кивнул я, — только все было очень странно. И она заявила, что я ее уже навещал.
— Когда? — насторожилась Лена.
— Вчера вечером. Но я-то ничего помню!
Почему я стал таким забывчивым? Меня это ужасно раздражало. Не успела Лена открыть рот, как в палату заглянула медсестра.
— Прошу прощения, приемные часы окончены. Итан, твоей бабушке нужно отдохнуть, — вежливо, но строго сообщила она.
С бешено колотящимся сердцем я покинул комнату.
Мы почти добрались до выхода, и Лена внезапно всполошилась. Оказывается, она оставила у бабушки Пру свою сумку. Прогуливаясь по коридору в ожидании Лены, я замер у одной из дверей, а потом тихо приоткрыл ее.
Знакомый пациент был моим ровесником, и на секунду я представил себя на его месте. Парень все так же полулежал на кровати с приставным столиком и писал без передышки. Я убедился в том, что в коридоре пусто, и отважился шагнуть внутрь.
— Привет! Я мимо проходил, решил узнать, как дела… — начал я, присаживаясь на край койки.
Парень даже не взглянул в мою сторону, продолжая строчить без передышки. Он усиленно чиркал ручкой по бумаге, и та в конце концов порвалась. Я потянул за лист, сдвинув его на пару сантиметров.
Мальчишка поднял голову. Я посмотрел ему в глаза — никакой реакции.
— Давай! — подбодрил его я. — Я хочу узнать, что ты сочиняешь. Наверняка настоящий шедевр.
Он вцепился в ручку еще крепче. Я продолжал аккуратно тянуть бумагу на себя, миллиметр за миллиметром, стараясь приноровиться к скорости парня.
«Вот так кончается мир вот так кончается мир вот так кончается мир в ночь восемнадцатой луны восемнадцатой луны восемнадцатой луны вот так кончается мир…»
Затем он оцепенел.
— Я понял, приятель. Восемнадцатая луна. Я разберусь…
Он опять начал писать, но на сей раз я не трогал лист. Буквы накладывались одна на другую, превращаясь в обычные каракули.
— Спасибо, — произнес я, взглянув на маленькую табличку с его именем.
Кстати, она вполне могла бы висеть на двери чьей-нибудь комнаты в общежитии. Как мальчишку занесло в больницу?
— Спасибо, Джон, — повторил я.
— Это был знак! — выпалил я, сворачивая на шоссе номер девять.
— Итан, помедленней, — попросила она, уставившись на спидометр.
Странное происшествие напугало Лену не меньше моего, но она быстро сосредоточилась и делала вид, что все в порядке. А мне не терпелось поскорее убраться подальше от персиковых стен, тошнотворных запахов и пациентов с искалеченными телами и безжизненными глазами.
— Джон писал одну и ту же фразу! «Мир кончается в ночь восемнадцатой луны»! В его истории болезни сказано, что он попал в аварию на мотоцикле!
— Знаю. — Лена прикоснулась к моему плечу, и ее волосы завились в буйные кудри. — Но если ты будешь гнать как ненормальный, то я приторможу сама!
Автомобиль резко сбавил скорость. Я убрал руки с руля, но машина продолжала ехать идеально ровно.
— Хочешь пересесть на мое место? С радостью тебе уступлю!
— Итан, из-за тебя мы можем загреметь в больницу! Смотри, куда едешь, — добавила она, показывая на дорогу.
