— Я во всем виновата.
— Эль, послушай…
— Ночью я ложусь спать, закрываю глаза и пытаюсь справиться, — начала она, перекатившись на спину. — Стараюсь призвать облака и положить конец этой кошмарной погоде. Но все безумно сложно. Как нам тяжело защищать Равенвуд, — тихо произнесла она и сорвала травинку. — У дяди Мэкона нет никаких идей. Бабушка считает, что будущее узнать невозможно, поскольку раньше такого никогда не случалось.
— Ты им веришь?
С Леной Мэкон вел себя так же скрытно, как Эмма — со мной. Если Лена что-то и сделала не так, то Мэкон будет последним человеком, который сообщит ей об этом.
— Дело ведь не только в Гэтлине. Мой поступок влияет на каждого чародея во Вселенной. Проблемы с магическими способностями возникли и у других.
— Ну, твой дар всегда был непредсказуем!
— Я бы не стала причислять спонтанные возгорания к талантам, — отвела глаза Лена.
Где-то она была права. Гэтлин балансировал над пропастью на краю невидимой скалы. Но я не мог согласиться с ней вслух — только не сейчас, когда она чувствует ответственность за ситуацию, в которую мы попали.
— Мы все выясним!
— Мне бы твою уверенность…
Она подняла руку вверх, и я вспомнил, как впервые побывал с ней в саду Гринбрайра. Раскинувшись на траве, Лена играла с облаками. Она управляла ими, водя по воздуху кончиками пальцев, и создавала новые, удивительные формы. Тогда я даже не подозревал, во что ввязался, но если бы и знал, то это ничего бы не изменило.
А что мы имеем сейчас? Ничего, кроме угрожающей спалить нас заживо синевы. Лена внимательно взглянула на меня.
— Это не закончится. Будет только хуже, и мы должны подготовиться ко всему, — прошептала она, рассеянно взмахнув рукой. — Сэрафина и Абрахам не исчезнут.
«Я с тобой».
Она нарисовала перед собой круг.
— Итан, а я уже ничего не боюсь.
«Я тоже. Пока мы вместе, ничего страшного не случится».
— Верно. А если случится, то из-за меня. И я опять начну исправлять ошибки. Понимаешь? — спросила она.
«Нет».
— А может, не хочешь понять?
«Просто не могу».
— Помнишь, как Эмма сказала тебе, чтобы ты не пытался сделать дыру в небе, а то Вселенная в нее вывалится?
— П-о-с-л-е-д-с-т-в-и-я. Одиннадцать по вертикали. То есть давай-давай, Итан Уот, потяни за одну ниточку, и мир распустится, как свитер, — усмехнулся я, пытаясь рассмешить Лену.
— Вот что я сделала, когда открыла Книгу Лун, — серьезно ответила она.
— Ты поступила так из-за меня.
Не только она потянула за один конец мотка с пряжей, которая опутала весь Гэтлин и наверху, и под землей.
— А потом я объявила себя.
— Ты должна гордиться тем, что выполнила свой долг.
— Я горжусь, — неуверенно призналась она.
— Но?
— Теперь мне придется заплатить.
— Лена!
— Надо смотреть на вещи реально.
— Кто знает!
— Это всего лишь вопрос времени, — возразила она, крепко сжимая ожерелье.
«Я жду. Так было написано в тетрадке».
«Где?»
Я не собирался рассказывать ей, но она уже догадалась. Кроме того, я вдруг отчетливо вспомнил недавние события. Лето. Смерть Мэкона. Лена, ставшая мне чужой. Ее побег от меня с Джоном Бридом. А до этого — мама… Она не вернулась вечером домой. Ее туфли стояли там, где она их оставила, ее полотенце не успело высохнуть. Она больше никогда не ляжет на кровать. Подушка сохранит запах ее волос, а на ее имя еще будут приходить письма. Все случилось слишком внезапно. Таким и бывает одиночество от осознания того, что самый важный человек в твоей жизни перестал существовать. В плохие дни кажется, что ее и не было вовсе, а в хорошие — охватывает страх, что, кроме тебя, о ней никто не помнит. Почему наволочка пахнет человеком, который исчез с лица планеты, на которой ты живешь? И что делать, если в один прекрасный день запах пропадет? Как заставить себя убрать подальше эти туфли?
Но я справился. Я видел призрак моей мамы на кладбище Бонавентура. Тогда я действительно поверил, что все не заканчивается смертью и мама не лежит одна-одинешенька в земле. Постепенно я начал отпускать ее. По крайней мере, мне так казалось.
«Итан? Что с тобой?»
Я промолчал.
— Я не допущу, чтобы ты подвергала себя опасности. Никто не допустит, — заявил я.
