— Ты ненормальный!
Трэвис усмехнулся, облокотив байк на подпорку перед тем, как слезть.
— Я не нарушал правил ограничения скорости.
— Ага, если бы мы были на автостраде! — сказала я, распутывая пальцами колтуны на голове.
Трэвис наблюдал, как я убираю волосы с лица, а затем прошел к двери и придержал ее открытой для меня.
— Я бы не допустил, чтобы с тобой что-то случилось, Голубка.
Я пронеслась мимо него в ресторан, голова работала отдельно от тела. Внутри пахло маслом и травами, я шла следом за ними по пестро — красному ковру, усыпанному хлебными крошками. Он выбрал угловой столик, подальше от шумных студентов и их семей, и заказал два пива. Я осмотрела комнату, наблюдая, как родители заставляли своих неугомонных чад что-нибудь съесть, и избегая взглядов студентов из Восточного Университета.
— Конечно, Трэвис, — сказала официантка, записывая наш заказ. Ее настроение явно поднялось от его присутствия, и она вернулась на кухню.
Я убрала за ухо свои запутанные волосы, неожиданно смущенная своим внешним видом.
— Часто здесь бываешь? — едко поинтересовалась я.
Трэвис оперся на стол локтями, его карие глаза встретились с моими.
— Итак, какая же твоя история, Голубка? Ты мужененавистница в целом, или это я заслужил особое отношение?
— Думаю, только ты, — пробормотала я.
Он рассмеялся, позабавившись моему настроению.
— Не могу тебя раскусить. Ты первая девушка, у которой я вызываю отвращение еще до секса. Ты не выглядишь взволнованной при общении со мной и не пытаешься завладеть моим вниманием.
— Это не уловка. Ты просто мне не нравишься.
— Тебя бы здесь не было, если бы я тебе не нравился.
Я невольно перестала хмуриться и вздохнула:
— Я не говорила, что ты плохой человек. Просто мне не нравится, когда обо мне судят только по наличию вагины.
Я сосредоточилась на крупинках соли, рассыпанной по столу, пока не услышала сдавленный звук, исходящий от Трэвиса.
Его глаза были широко распахнуты, и его тело буквально тряслось от смеха
— Боже мой! Ты меня убиваешь! Я знаю. Мы должны стать друзьями. Я не принимаю отказа.
— Я не против того, чтобы быть друзьями, но это не значит, что ты должен пытаться залезть мне в трусики каждые пять секунд.
— Ты не собираешься спать со мной. Я понял это.
Я попыталась сдержать улыбку, но не смогла.
Его глаза загорелись.
— Даю тебе слово. Я не буду даже думать о твоих трусиках… пока ты не захочешь меня.
Я поставила локти на стол и оперлась на них.
— А этого не произойдет, так что мы можем быть друзьями.
Озорная улыбка появилась на его лице, когда он наклонился поближе.
— Не зарекайся.
— Так, какова твоя история? — спросила я. — Ты всегда был Трэвисом «Бешеным Псом» Мэддоксом, или стал им после приезда сюда?
Я показала пальцами кавычки, когда называла его прозвище, и на этот раз его уверенность ослабла. Он выглядел немного смущенным.
— Нет. Адам придумал эту кличку после моего первого боя.
Его короткие ответы уже начали меня доставать.
— И все? Ты не собираешься ничего рассказывать мне о себе?
— Что ты хочешь знать?
— Обыденные факты. Откуда ты, кем хочешь стать… в этом роде.
— Я местный, родился и вырос здесь. Я собираюсь стать сотрудником полиции.
Он со вздохом развернул салфетку со столовыми приборами и положил их рядом с тарелкой. Он обернулся через плечо, и я заметила, как его челюсть чуть сжалась при виде окружающих нас людей. Два стола неподалеку взорвались смехом футболистов из Восточного Университета. Трэвиса, похоже, раздражала причина их смеха.
— Ты шутишь, — не поверила я.
— Нет, я местный, — сказал он отвлекаясь.
— Я про выбор профессии. Ты не больно-то похож на сторонника правосудия.
Он свел брови, вдруг сосредоточившись на нашем разговоре.
— Почему?
Я посмотрела на его татуированные руки.
— Я просто хочу сказать, что ты больше похож на уголовника, чем на борца за справедливость.
— Я не попадаю в неприятности… в большинстве случаев. Папа был довольно строгим.
— Где была твоя мама?
— Она умерла, когда я был ребенком, — сказал он, как ни в чем не бывало.
— Мне… мне жаль, — сказала я, качая головой. Его ответ застал меня врасплох.
Он отверг мое сочувствие.
