Шепли какое-то время смотрел на Трэвиса, а потом повернулся ко мне.
— Эбби… Я об этом говорил тебе. Может, тебе нужно…
— Не вмешивайся, Шеп, — рявкнула Америка, заводя машину.
— Я все испорчу. Я испорчу много чего, Голубка, но ты должна простить меня.
— Утром у меня будет огромный синяк на заднице! Ты ударил этого парня, потому что был зол на меня! О чем это должно мне говорить? Потому что прямо сейчас я очень раздражена из-за этого!
— Я никогда в своей жизни не бил девушку, — сказал он, удивленный моими словами.
— А я не собираюсь быть первой! — я дернула дверцу. — Отойди, черт побери!
Трэвис кивнул, а затем сделал шаг назад. Я села рядом с Америкой, хлопнув дверью. Она начала сдавать назад, и Трэвис наклонился, чтобы посмотреть на меня через окно.
— Ты ведь позвонишь мне завтра, да? — сказал он, прикасаясь к лобовому стеклу.
— Просто поехали, Мер, — сказала я, отказываясь встречаться с ним глазами.
Ночь была долгой. Я продолжала смотреть на часы и почувствовала досаду, когда прошел еще один час. Я не могла перестать думать о Трэвисе и о том, нужно ли мне позвонить ему, задаваясь вопросом, так же ли он не спит. Наконец, я решила вставить в уши наушники от Айпода и слушала всевозможные громкие и надоедливые песни из своего плей-листа.
Последний раз я взглянула на часы после четырех. За окном уже щебетали птицы, и я улыбнулась, когда почувствовала, что мои веки тяжелеют. Кажется, прошло две минуты, когда я услышала стук в дверь, и ворвалась Америка. Она вытащила у меня из ушей наушники и затем плюхнулась в мое рабочее кресло.
— Доброе утро, дорогуша. Ты выглядишь отвратительно, — сказала она, надувая розовый пузырь и громко причмокивая, когда тот лопнул.
— ЗАТКНИСЬ, Америка! — сказала Кара из-под одеяла.
— Ты же понимаешь, что такие люди как ты и Трэв будут все время ссориться, ведь так? — сказала Америка, подпиливая ногти и жуя при этом огромный кусок жвачки.
Я перевернулась в кровати.
— Ты официально уволена. Ты — ужасная совесть.
Она засмеялась.
— Я просто знаю тебя. Если я прямо сейчас дам тебе свои ключи, ты поедешь прямо туда.
— Нет!
— И все же, — пропела она.
— Восемь утра, Мер. Они, наверно, все еще спят как убитые.
И в этот самый момент я услышала слабый стук в дверь. Кара высунула руку из-под стеганого ватного одеяла и повернула ручку. Дверь медленно открылась, на пороге стоял Трэвис.
— Можно войти? — спросил он низким, хриплым голосом. Фиолетовые круги под его глазами говорили о недосыпе, если он вообще спал.
Я села на кровати, пораженная его истощенным видом.
— Ты в порядке?
Он вошел и упал на колени передо мной.
— Извини, Эбби. Извини, — сказал он, обняв меня за талию и уткнувшись головой в мои колени.
Я прижала его голову руками и взглянула на Америку.
— Я э-э… пойду, — сказала она, неловко хватаясь за дверную ручку.
Кара протерла глаза и вздохнула, а затем схватила свою душевую сумку.
— Я всегда очень чистая, когда ты рядом, Эбби, — проворчала она, хлопнув дверью.
Трэвис посмотрел на меня.
— Я знаю, что схожу с ума, когда дело касается тебя, но видит Бог, что я стараюсь, Голубка. Я не хочу все испортить.
— Тогда не делай этого.
— Ты знаешь, что это трудно для меня. Я чувствую, как будто ты в любую секунду выяснишь, какой я кусок дерьма и бросишь меня. Когда ты танцевала прошлой ночью, я увидел, что десяток разных парней наблюдают за тобой. Ты идешь к бару, и я вижу, как ты благодаришь того парня за выпивку. Затем, тот козел на танцполе хватает тебя.
— Я ведь не бросаюсь с кулаками на девушек, с которыми ты разговариваешь. Я не могу оставаться взаперти все время. Ты должен умерить свой пыл.
— Я сделаю это. Никогда раньше мне не нужна была девушка, Голубушка. Я не привык чувствовать что-то подобное к кому-либо… к кому угодно. Если ты будешь терпелива со мной, то, клянусь, я все сделаю.
— Давай кое-что проясним, ты не кусок дерьма, ты замечательный. Не имеет значение, кто покупает мне напитки, или, кто приглашает меня танцевать, или, кто флиртует со мной. Домой я иду с тобой. Ты попросил доверять тебе, а сам, кажется, не доверяешь мне.
Он нахмурился.
— Это не правда.
