— Ты надо мной прикалываешься? — сказал Трент, уставившись вниз в окно. — Даже Эбби едва туда пролезет.
— Ты пролезешь, — уверил его Трэвис, залезая в темноту. Как и много раз раньше, я наклонилась и оттолкнулась спиной назад, зная, что Трэвис меня поймает.
Мы ждали несколько минут, а потом Трент заворчал, когда спрыгнул с края окна и приземлился на пол, почти потеряв равновесие, как только его ноги коснулись бетонного пола.
— Тебе повезло, что я люблю Эбби. Я бы не делал это ни для кого другого, — пробурчал Трент, отряхивая рубашку.
Трэвис подпрыгнул и закрыл окно одним быстрым движением.
— Сюда, — сказал он, ведя нас сквозь темноту.
Мы проходили коридор за коридором; я схватила руку Трэвиса и почувствовала, что Трент сжимает мою рубашку. Я слышала, как маленькие кусочки гравия царапали бетон, пока я шаркала ногами по полу. Я чувствовала, как расширяются мои глаза, пытаясь приспособиться к темноте подвала, но из-за отсутствия света, я не могла сфокусироваться.
Трент вздохнул после третьего поворота.
— Мы никогда не найдем выход отсюда.
— Просто иди за мной. И все будет хорошо, — сказал Трэвис, раздраженный недовольством брата.
Когда в коридоре стало светлее, то я поняла, что мы уже близко. Низкий гул толпы перерос в лихорадочное перечисление ставок и имен, и я знала, что мы пришли. В комнате, в которой обычно Трэвис ждал своего выхода, раньше находились лишь один светильник и стул, но после реконструкции она была заполнена столами, стульями и каким-то оборудованием, накрытым белой тканью.
Трэвис и Трент обсуждали стратегию борьбы, а я выглянула в зал. Он оказался меньше предыдущего, зато людей было столько же, сколько и в прошлый раз, повсюду царил хаос. Мебель, укрытая пыльными покрывалами, стояла в ряд вдоль стен, убранная, чтобы освободить место для зрителей.
Комната была темнее обычного, и я поняла, что Адам осторожничал, чтобы не привлечь внимание к нашему местонахождению. Фонари свисали с потолка, тускло освещая деньги, которые держали высоко в руках, до сих пор делая ставки.
— Голубка, ты меня слышала? — спросил Трэвис, дотрагиваясь до моей руки.
— Что? — спросила я, моргая.
— Я хочу, чтобы ты стояла у этой двери, хорошо? Держи Трента за руку постоянно.
— Я не сдвинусь с места. Обещаю.
Трэвис улыбнулся, его идеальные ямочки утонули в щеке.
— А вот теперь ты нервничаешь.
Я взглянула на дверь, потом на Трэвиса.
— У меня плохое предчувствие, Трэв. Не из-за боя, но… из-за чего-то другого. У меня мурашки по коже от этого места.
— Мы здесь надолго не задержимся, — успокоил меня Трэвис.
Из рупора донесся голос Адама, и мое лицо оказалось в теплых, знакомых ладонях.
— Я люблю тебя, — сказал он, поднимая меня на руки и прижимая к себе в поцелуе. — Он поставил меня на пол и обвил мою руку вокруг Трента.
— Глаз с нее не своди, — сказал он брату. — Ни на секунду. Здесь все сойдут с ума, когда начнется бой.
— …поприветствуем сегодняшнего претендента на победу… ДЖОН САВАЖ!
— Я буду беречь ее, как зеницу ока, братишка, — сказал Трент, дергая меня за руку. — А теперь пойди, надери задницу этому парню, и погнали отсюда.
— … ТРЭВИС «БЕШЕНЫЙ ПЕС» МЭДДОКС! — прокричал Адам в рупор.
Звук стал приглушаться, когда Трэвис проходил сквозь толпу. Я посмотрела на Трента — на его лице едва проявлялась улыбка. Вряд ли кто-либо другой заметил, а я увидела в его глазах гордость.
Когда Трэвис вышел в центр Круга, я сглотнула. Джон не был больше, но он отличался от всех тех, с кем до этого боролся Трэв, включая парня, с которым он дрался в Вегасе. Он не пытался напугать его своим взглядом, как это делали остальные; он изучал его, обдумывая стратегию боя. Кроме того, что его глаза анализировали, они еще и не излучали никакого здравого смысла. Еще до того, как начался бой, я знала, что это не обычная битва — перед Трэвисом стоял демон.
Казалось, Трэвис тоже заметил это отличие. Обычная ухмылка сошла с его лица, вместо нее появился пристальный взгляд. Когда прозвучал звук рога, Джон атаковал.
— Господи, — сказала я, схватившись за руку Трента.
Трент двигался, как Трэвис, как будто они были одним целым. Я напрягалась с каждым замахом Джона, борясь с сильным желанием закрыть глаза. Не было никаких лишних движений; Джон был хитрым и точным. Все другие бои Трэвиса, по сравнению с этим, казались детской игрой. Недюжинная сила ударов внушала ужас, будто весь бой был поставлен и отточен до совершенства.
