— Что, черт возьми, с тобой такое? — волнуясь, спросила я. Он взял одну их моих рук в свою и поцеловал ее, прижав свой лоб к моей шее.
— Голубка, просто засни снова, пожалуйста. Хорошо?
— Что-то случилось? С Америкой? — задав последний вопрос, я приподнялась. Даже заметив страх в моих глазах, его выражение не изменилось. Он вздохнул, продолжая глядеть на мои руку.
— Нет… Америка в порядке. Они пришли домой около четырех утра. Они все еще в кровати. Еще рано, давай снова спать.
Чувствуя, как бьется мое сердце, я понимала, что у меня нет шансов снова заснуть. Трэвис взял мое лицо в свои руки и поцеловал. Это было немного по-другому, будто бы он целовал меня в последний раз. Он опустил меня на подушку, поцеловал еще раз, и затем положил свою голову мне на грудь, обхватив меня своими руками.
Предположения, почему Трэвис ведет себя так, пронеслись в моей голове, как калейдоскоп телевизионных каналов. Я прижала его к себе, боясь спросить.
— Ты спал?
— Я… не смог. Не хочу… — его голос затих.
Я поцеловала его лоб.
— В любом случае, мы пройдем через это, ясно? Почему бы тебе не поспать? Мы разберемся во всем, когда ты проснешься.
Он качнул головой и посмотрел на мое лицо. Я увидела в его глаза, как недоверие, так и надежду.
— Что ты имеешь ввиду? Говоря, что мы пройдем через это?
Я смущенно приподняла брови. Не могу представить, что произошло, пока я спала, что это вызвало в нем столько тоски.
— Не знаю, что происходит, но я с тобой.
— Со мной? Ты остаешься? Здесь?
Я понимала, что выражение моего лица, должно быть, выглядело очень забавно, но голова кружилась как от алкоголя, так и от безумных вопросов Трэвиса.
— Да. Я думала, мы обсудили это прошлой ночью?
— Именно так, — кивнул он, воодушевляясь.
Я осматривала его комнату, размышляя. Стены больше не были пустыми, с тех пор как мы встретились. Теперь на них были всякие безделушки из мест, где мы проводили время, и белая краска была прервана черными рамками с фотографиями, на которых была я, мы, Тото и наши друзья. Большая фотография нас двоих со дня рождения, заменило сомбреро, что висело над изголовьем кровати.
Я сузила глаза.
— Ты думал, что когда я проснусь, то разозлюсь на тебя, верно? Ты думал, что я уйду?
Он пожалел плечами, плохо пытаясь изобразить безразличие.
— Ты этим знаменита.
— Так вот почему ты такой расстроенный? Ты не спал всю ночь, беспокоясь, что будет, когда я проснусь?
Он поежился, будто бы ему тяжело было говорить следующие слова:
— Я не хотел, чтобы последняя ночь закончилась таким образом. Я был слегка пьян, и преследовал тебя на вечеринке, как какой-то гребаный извращенец, потом притащил тебя сюда против воли… и затем у нас… — он покачал головой, испытывая отвращение к своим воспоминаниям.
— Был лучший секс в моей жизни? — улыбнулась я, сжимая его руку.
Трэвис засмеялся, и напряжение вокруг его глаз медленно ушло.
— Так мы в порядке?
Я поцеловала его, нежно трогая, касаясь лица.
— Да, балбесина. Я обещала, разве нет? Я сказала тебе все, что ты хотел услышать, мы снова вместе, и ты не рад?
Его лицо казалось довольным и подавленным одновременно.
— Малыш, перестань. Я люблю тебя, — произнесла я, сглаживая морщины, что появились из-за волнения вокруг его глаз, — Это абсурдное противостояние могло закончиться в День Благодарения, но…
— Подожди… что? — прервал он, откидываясь назад.
— Я была полностью готова сдаться в День Благодарения, но ты сказал, что устал пытаться сделать меня счастливой, и я была слишком гордой, чтобы сказать, что хочу, чтобы ты снова был со мной.
— Это гребаный розыгрыш, что ли? Я пытался сделать так, чтобы тебе было легче! Ты знаешь, каким жалким я себя чувствовал?
Я нахмурилась.
— Ты казался в полном порядке после нашего разрыва.
— Это все было ради тебя! Я боялся, что потеряю тебя, если не буду вести себя нормально, будто мы друзья. Я мог быть с тобой все это время? Что за фигня, Голубка?
— Я…. — мне было нечего сказать, он прав. Из-за меня, мы оба страдали, и мне не было прощения. — Извини.
— Ты извиняешься? Я чуть не спился до смерти, едва мог встать с постели, разбил свой телефон на миллион кусочков в канун Нового года, чтобы не звонить тебе… и ты извиняешься?
