Предвестники табора - страница 63
— Вот этим ты и предлагаешь заняться: сделать людей «совсем положительными»? — снова вступил Серж, намеренно, конечно же, копируя Мишкину терминологию; мне, однако, показалось, что он весьма заинтересован — не до такой степени, если бы это была его собственная идея, но все же шутливости в нем не было ни капли.
— Угадал, — Мишка прищелкнул пальцами.
— Это и есть ответ на вопрос «зачем»?
— Нет.
— Нет?.. Подожди, как это нет? Я не понимаю…
— На самом-то деле… — Мишка опустил глаза; вид у него был интригующий.
Я понял: он намеренно нас запутывал. Втихую упивался своим инициативным положением лидера? Нет, главным для него было стимулировать наши интересы. Как мы сумеем плодотворно выполнять обязанности, которые на нас лягут, если будем заинтересованы меньше его?
— Итак, если мы скажем, что государство нам нужно для того, чтобы установить здесь контроль — нет, это не главная соль; мы установим контроль, да, но качественно отличающийся от того, который установили другие, более обширные государства…
И тут Мишка, выдержав короткую паузу, попал, что называется, точно в цель, в десятку, — но это была моя десятка, именно моя, — меня же так до сих пор и не оставляли мысли о сегодняшнем инциденте с матерью. (Даже любование на экю не помогло).
— Наше государство будет стремиться установить взаимопонимание между людьми, — он снова остановился, а потом повторил еще раз, едва ли не по слогам:
— Взаимопонимание. Да.
То, что я тотчас же «клюнул» и говорить нечего: я встрепенулся, посмотрел на него горящими глазами — он тоже, наши взгляды встретились, — я покраснел, привстал, потом опять сел. Мне хотелось тараторить; я не знал только, с чего начать: мыслей возникло огромное количество и сразу же, скопом, и все они в первый момент сохраняли равноправие, — так всегда со мной бывало — в минуты крайнего возбуждения.
Мишка однако помог мне.
— Макс, что такое?
— Я-я…
— Пришла в голову какая-то мысль?
— Да.
— Ты не мог бы озвучить ее?
Теперь уже я мог ее озвучить, но вовремя остановился: речь все-таки шла о моей матери.
— Я-я… ну… может быть, мы лучше выйдем, и я все скажу тебе… наедине?
Пашка отреагировал быстрее моего брата.
— Наедине? Хо!..
А Серж тут же прибавил:
— Вот это номер! Больше двух, вслух говорят, дружище!
Но Мишка жестом остановил их.
— Нет-нет, не надо на него давить… — послушай, Макс, сейчас не самое подходящее время, чтобы куда-то выходить. Лучше так поступим: я задам тебе пару вопросов, по самой сути. Чтобы и все остальные тоже самую суть поняли. А то, что не хочешь выносить на общее, останется при тебе, обещаю. Идет?
Я кивнул.
— Хорошо.
— Ты ведь подумал о каком-то человеке, правильно?
— Да.
— Который тебя угнетает и с которым ты как раз таки и хотел бы установить взаимопонимание?
— Вот видите! Это и есть самая суть. Все остальное неважно пока, — он обвел взглядом окружающих, — а что скажете насчет себя? Есть ли такие люди в вашей жизни? Не может не быть.
— Ну еще бы! — мигом откликнулся Серж, — только спроси… меня бесит моя бабка. Она меня достала. Про-о-осто достала! — повторил Серж; его голос сделался пронзительным; хрипотца усилилась; глаза превратились в обиженные ромбики.
— Мне не нравится Геннадий, — важно заявил Пашка…
— Сварщик? — уточнил Мишка.
— Да-да.
— Почему?
— Не знаю… я думаю, почему.
(Поскольку все тоже вслед за Сержем принялись называть своих «недругов», его это, можно сказать, сбило — про свою бабку он некоторое время больше не вспоминал).
Помню, Олька высказалась очень сдержанно. Она не могла так сразу назвать какого-то конкретного человека. В каждом есть, конечно, мелкие недочеты (так она это назвала — словно речь шла о контрольной работе в школе), но недочеты ведь всегда бывают, этого не изменить, «а если бы и появилась такая возможность — изменить, — я бы не стала».
— Почему? — осведомился Мишка.
— Потому что от этого еще больше человека любишь — так мне кажется.
