— Ну конечно нет! У каждого из нас смена по четыре часа, ну, некоторые две берут, но не больше. А больше и нет…
— Вот-вот, я так и думал. Но это действительно вы вели?..
— Что?
— Я имею в виду, тот каретомобиль.
— О котором старуха говорила? Да никто там не погиб! — в сердцах воскликнул водитель.
— Верю.
— Как было дело, я сейчас вам расскажу…
— Нет-нет, давайте лучше займемся вашим колесом, хорошо?
— Точно! Давно пора. Ну и что посоветуете делать? Я послал своего брата за щипцами, в кабак к Видулину… знаете Видулина?
— Конечно.
— Вот. Но брат что-то не возвращается, времени уже черти сколько прошло.
— Зачем щипцы? Откусить кусачками с другого конца да и все, — предложил Мишка.
— Э-э, нет. Только развинтить и предъявить в этом виде — никак иначе. За один месяц три неприятности — начальство уже взяло меня на вооружение.
— Боюсь, здесь уже кто-то поработал кусачками, — заметил я.
(Мой голос не дрогнул — поначалу было тяжело произнести хоть слово, однако я ведь уже, что называется, преодолел себя, все же подойдя к каретомобилю).
— Что?
— Вы разве не обратили внимания?.. И ты Мишка. Она же просто перекушена.
— Как так? — водитель подбежал ко мне и уставился на колесо.
— Да так же. Втулку видите? Даже крючок остался в пазу.
— Не может быть! А ведь верно… ну, это, значит, пострелята пошалили, черт бы их побрал.
— Какие пострелята? — осведомился Мишка.
— Дети. Какие же еще! — горсть теплого воздуха, выплюнутая водителем, разбилась о мою щеку; у меня все напряглось внутри.
— Как это могло выйти? — осведомился Мишка.
— Я не знаю, — водитель озадаченно потирал подбородок, — я затормозил, проезжая мимо переулка. Мы с братом собирались поужинать… и вдруг слышу сзади какой-то треск. Обернулся — вот тебе на, поломка! А на самом деле выходит… Ну не знаю, я никого не видел.
Еще несколько секунд мы осматривали колесо; я машинально теребил пальцами железные крючки на концах спиц, вставленные в пазы.
— Раз спица перекушена, то ее можно перекусить и с другой стороны, — решил водитель.
— Уверены?
— Да.
— Тогда я могу попросить кусачки в «пожарке», — сказал Мишка.
— Там есть? Вам дадут?
— Конечно. Это мой бар.
— А-а-а… — водитель понимающе закивал.
Мишка направился в бар.
Я поднялся с корточек. Идти вслед за Мишкой или остаться здесь? Я порывался уйти, но что-то меня все-таки удерживало.
Водитель теперь, как я совсем недавно, теребил крючки на втулке… как вдруг его рука застыла, он повернул голову и посмотрел на меня.
— Идите с ним.
— Что?..
— Идите, идите…
Он сказал это настойчиво, нет, скорее, даже настоятельно; это так странно звучало — как какая-то рекомендация.
Я развернулся и тоже пошел в бар.
Мишка стоял возле кассы, представлявшей собой небольшую кабину пожарного автомобиля; переговаривался с кассиром, светловолосым парнем, похожим на работника «Макдональдса», — с козырьком и в клетчатой рубахе.
Мишка то и дело зачем-то вставал на цыпочки и уважительно поглядывал на зеленый индикатор, но разговор целиком и полностью состоял из фраз типа: «Как дела?», «Да ничего, хорошо», «А-а, ну понятно, у меня тоже».
— Ну что там? — он посмотрел на меня, — все в порядке?.. Я послал уборщика, он принесет сейчас. Сказал: «Кусачки? Как же, как же!.. Я тут недавно так намаялся с прочищением раковины, что хотел их применить». П-ф-ф-ф-ф-ф… Эй, Илья, — он снова обратился к кассиру, — познакомьтесь, между прочим, это мой…
Мишка не договорил, потому что у меня за спиной взвыл мотор, — резко вытянул шею в сторону, чтобы посмотреть мне за плечо. Глаза расширились от удивления, белки засветились.
Я посмотрел на дорогу. На месте каретомобиля я увидел густые клочья дорожной пыли, за которыми исчезла парковая ограда и листва, — не потеряли четкости только слепые квадраты фонарей.
— Не понял… — Мишка обогнул меня, положив руку на плечо; удивленно направился мимо столиков.
Мы вышли на дорогу. Пыль уже слегка осела; зад каретомобиля посверкивал метрах в десяти от нас.
— Он что, сказал, что уедет? — Мишка уставился на меня.
Я пожал плечами.
— Нет.
— Ничего не… врубаюсь. Вы отломили спицу?
— Нет.
— Как же…
Мишка обескуражено стоял с приподнятыми руками, ладони вверх.
