— Вот я же говорила, что ты дурак! — обрубила мать. — Ничего не случилось, а он уже истерику закатил, смотрите-ка!..
И снова поиски, уже с милицией, но никаких результатов — на сей раз, они продолжались до четырех часов вечера, по всем направлениям, включая и ближайшую лесополосу. Но кто, в конечном счете, обследовал эту территорию? Два десятка человек дачного населения.
К четырем часам Страханов всем уже успел нашептать, что «эти милиционеры „ребята малоадекватные — ходят туда-сюда, как на прогулке и все“» и нужно вызывать наряд из Москвы, чем только еще больше подогрел общее «стояние на ушах».
Конечно, это пошло на пользу в том смысле, что очевидно назревавшее решение быстрее оказалось принятым.
Марья Ильинична сквозь рыдания все повторяла одно и то же:
— Я отругала ее за то, что она какава извела. И варенье зачем-то тож… или што там было — я и не помню. Вот я дура!
В Олькином исчезновении она целиком и полностью винила себя и их вчерашние контры с правнучкой, хотя давно уже непохоже было, что причина заключается в этом. В конце концов, ее отвели домой.
— Столичные менты приедут только завтра к утру, — сказал кто-то.
— Хорошо — если завтра к утру, — прибавили еще.
— Необязательно, — возразил Страханов, — просто нужно не тянуть, вызвать сейчас.
— Ладно, вызывайте и правда… а как… как быть с этими ребятами?
— Они будут с нами, пока не приедет наряд из Москвы, — сказал Страханов.
Не тут-то было! Как только милиционеры узнали, что председатель вызвал московский наряд, тотчас засобирались восвояси.
— Вы куда?
— Дожидайтесь, а мы поехали. У нас уже и смена закончилась, — бесцветно сказал первый милиционер, — те вам помогут — тут похоже действительно что-то серьезное стряслось. Да-да, Москву надо вызывать.
— Они приедут только завтра.
— С чего вы взяли? Они обязаны приехать сегодня. Если приедут завтра, подадите на них в суд, — сказал второй милиционер.
— Да. Подадите в суд, — подтвердил первый.
— Не о них сейчас речь, — сказал Страханов, — эта девочка могла заблудиться в лесу — нужна ваша помощь этой ночью, чтобы скорее найти ее.
— Я говорю: наша смена кончилась, и фонарей у нас нет на ночную работу. Если хотите, мы вышлем кого-нибудь из города к вам, как приедем.
— Хорошо.
Глядя вслед удалявшейся машине, кто-то сказал:
— Никого они не вышлют.
— Не волнуйтесь, я сделаю повторный вызов, — сказал Страханов.
— Да ладно, черт с ними! Все равно никакого от них толку.
— Точно. Давайте время не терять — сами искать. Да и, кроме того, может действительно повезет, и эти московские быстро приедут.
— Да уж, смотри-ка! Приедут они!..
— Ладно-ладно все, через несколько часов темнеть начнет. Давайте на поиски…
— Ну а ночью? — не унимался Страханов, — мощные фонари нужны.
— Обычными обойдемся. Постараемся, во всяком случае… а может быть, и найдем пару мощных.
И в самом деле, наряд из Москвы приехал только следующим утром; до сей поры, однако, произошло весьма любопытное событие: отыскалась не Олька, но сторож Перфильев, исчезновение которого, между прочим, отошло пока на второй план. (Потому что все тот же инстинкт подсказывал дачникам, что со сторожем-то ничего особо серьезного как раз не случилось?) Впрочем, о нем вспоминали периодически и задавали друг другу вопросы, имеет ли это какое-то отношение к исчезновению Ольки или же просто совпадение. Как бы там ни было, отец и сын Черемшовы с четвертого пролета обнаружили Перфильева в лесу в состоянии далеком от идеального, на тропинке, ведущей к караульному помещению; еще минуту назад он, скорее всего, лежал навзничь, а теперь, прилагая воистину нечеловеческие усилия, старался подняться; голова у Перфильева была разбита, лицо окровавлено, правый глаз распух — по всей видимости, от сильного удара.
Перфильева отвели в поселок; помогли добраться до дома. По дороге задавали вопросы, где он был и что с ним случилось.
— Марине плохо стало, у нее же диабет, а у нас инсулина нет… Промашка вышла! Я побежал в город, покупать…
— Ночью?
— Ну а что я ее умирать оставлю!..
— Кто же вас так избил?
— Я не знаю, кто такие… следили за мной еще в городе, а потом напали здесь, в лесу. Ограбить хотели.
