Если бы можно было, она бы английский и философию из себя вынула и в его голову положила! Но Илюша у нее такой… особенный, ласково-ускользающий, вымыливался из ее рук, нежно говорил: «Фирка, завтра»… «Завтра?! — угрожающе шипела Фира. — А что СЕГОДНЯ?!»
Илье не приходило в голову расхрабриться и решительно сказать: «Я не хочу». Не хочу диссертацию, не хочу быть как Эмка. Ему не приходило в голову попытаться хотя бы мягче, в форме предположения, сказать: «А МОЖЕТ БЫТЬ, я не хочу диссертацию», даже такая беспомощная попытка была немыслима, — настолько было очевидно, что Фира права, а он двоечник. Он только иногда ласково огрызался: «Фирка, я твоя педагогическая неудача» — и уточнял: «Самая большая педагогическая неудача, самая красивая, самая сексуальная неудача…»
А Фира, между прочим, хороший педагог, Фире Зельмановне Резник давали самые сложные классы, к примеру 8-е, никто не мог с ними работать, а она справлялась, и не только строгостью и силой, а красотой, улыбками, блестящими глазами. В каждом классе по 40 человек подростков, — и Фире с ними легко, и все хулиганы у нее по струнке ходят, — а с одним Ильей не может справиться! Но ведь параллель 8-х классов на самом деле не такое уж важное дело, — если она не справится, кто-то другой возьмет. А Илья — это муж, если она не справится, кто его возьмет? Он без нее пропадет.
Кандидатский минимум Илья сдал, Фира добила, но с диссертацией пока никак… ну не может она написать за него диссертацию!
Написать не может, но может, чередуя нежность и строгость, заставить, направить. Итог Фириных четырехлетних трудов был не блестящий, но обнадеживающий: философия — четыре, английский — четыре, специальность — четыре, и все это было — любовь.
…Раздался звонок, потом еще и еще один, — звонили сразу во все звонки.
Фира возмущенно фыркнула, — что за наглость, — вышла в коридор, через минуту вернулась, объяснила:
— Близнецы из первого подъезда, ДОЧКИ. Надо же, отец большой начальник, а они бегают без присмотра, по квартирам ходят… Стоят на площадке, заглядывают в дверь — а Лева выйдет?.. Оч-чень бойкие девочки…Как они с Левой познакомились?.. Девчонки не стеснительные, сами и познакомились, во дворе, и в гости пришли. Удивились, что в квартиру столько звонков, нажали сразу на все.
— Бедные партийные сироты никогда не видели коммуналку, — усмехнулся Илья.
Отец девочек, первый секретарь Петроградского райкома, этим летом получил квартиру в Толстовском доме. Теперь каждое утро во дворе стояла черная «Волга», такие «Волги» в народе называли членовозами. Сам начальник — человек еще не старый и, кажется, НЕ НЕПРИЯТНЫЙ. Во всяком случае, выходя из своей черной «Волги», здоровается, улыбается… А вот жена у него неприветливая.
— Это Алена с Аришей?.. Что вы им сказали? — взволнованно привстала Таня.
Алена самая красивая девочка во дворе, в классе, в мире, она как немецкая кукла с золотыми волосами и огромными голубыми глазами. Ариша — ее сестра, этого уже достаточно, чтобы быть особенной. Алена с Аришей обе особенные, неудивительно, что они хотят дружить с Левой…А с ней не хотят.
— Сказала, что мы обедаем, у нас праздник в честь Левы и Тани. А одна из них, которая повыше, говорит: «А можно нам с вами обедать, у нас тоже праздник, мы с Левой в одном классе», — удивленно пересказала Фира. — …Да уж, эти дети воспитанием не блещут. Мы с их родителями даже не знакомы, а они «можно с вами?»…
Таня сникла, — Алена с Аришей в одном классе С ЛЕВОЙ, а ее вообще не заметили!
Илья подмигнул детям:
— Таня, Лева, у меня для вас кое-что есть…
Илья обожал дарить подарки и всегда устраивал из этого целое представление: прятал подарки, рассовывал по углам записки с указаниями, дети должны были искать. В этот раз в кухонном шкафу лежали два набора чешских фломастеров.
— Пошли, дети… дети, кричите ура, у вашего папы бура, — приговаривал Илья, уводя детей.
— Вечно ты пересыпаешь свою речь картежными поговорками… Ладно, идите ищите подарки, — разрешила Фира и посмотрела на Фаину заговорщицким взглядом, словно запускала ее: «Давай начинай».
Фаина с готовностью вступила:
