Возможно, дело было в лунном свете, но ей показалось, что Заратан смертельно побледнел.
— Нет, — прошептал он. — Не верю. Не могу поверить!
— Там еще один оссуарий, и тоже с надписью, — сказал Варнава.
— И что на нем написано? — спросила Калай.
Варнава прищурился.
— Похоже… «Матья».
— О, это снова для тебя, Заратан, — сказала Калай, выгнув брови. — По-гречески это имя произносится Матфеус. Откуда бы Матфею взяться в семейной гробнице Иисуса?
Заратан облизнул губы и тяжело вздохнул.
— Может, он был сыном Иуды или другим членом семьи, жившим позднее?
— Вот теперь к тебе вернулась способность мыслить, — сказала Калай, смахивая с лица прядь рыжих волос. — Возможно, все они жили позднее. Десятилетия или даже столетия спустя. Пару лет назад…
— Нет, — перебил ее Варнава, хватаясь за запястье Заратана, чтобы не упасть. — Может быть, и десятилетия спустя, но не позже. Нам известно, что традиция хоронить людей таким способом просуществовала не слишком долго, начавшись незадолго до рождения Господа нашего и прекратившись несколько десятилетий спустя.
— Видишь, я же говорил, — настойчиво повторил Заратан. — Это семейная гробница Иисуса!
— Варнава, отпусти его. От твоей хватки у него кровь до головы не доходит, — насмешливо сказала Калай.
Варнава обернулся к ней. На его лице читалось глубочайшее почтение.
— Вероятность того, что карта привела нас сюда, все эти имена найдены нами в одной гробнице и… они не связаны с Господом нашим? — тихо сказал он. — Практически невозможно предположить такое.
— Брат Варнава, — сказала Калай тоном, каким уговаривают ребенка. — А ты знаешь, у скольких членов моей семьи были такие имена?
— Нет, — моргнув, ответил Варнава.
— У меня был двоюродный брат по имени Иешуа бен Йосеф. Моих теток звали Мария, Марьям и Мирьям. Моего деда звали Иаков.
Она сделала глубокий вдох, чтобы продолжить перечисление имен.
— У меня было трое троюродных братьев по имени Иуда. И множество родственников-мужчин по имени Матья, всех не счесть.
Заратан стиснул зубы, его глаза сузились, как у кабана, готового к броску.
— Здесь в гробнице десять оссуариев, и пять из них надписаны такими же именами, как у членов семьи Господа нашего. Это не может быть совпадением. Ты просто пытаешься принизить…
— Сдаюсь, — поднимая руки вверх, перебила его Калай. — Вы нашли Жемчужину. Поехали обратно в Египет.
Калай прошла к выходу и скрылась в ночи.
Стоявший в трех шагах от входа в гробницу Кир резко развернулся и посмотрел на нее, ожидая, что она расскажет ему, что они нашли.
— Ну?
Ветер дул все сильнее, разбрасывая песок и мелкие камни.
— Пойди посмотри сам, — сказала она, подходя к нему. — Там есть гроб с надписью «Иешуа бар Йосеф».
Напряженное лицо Кира обмякло, его глаза расширились и наполнились слезами истинной веры. Несколько мгновений он не мог вымолвить ни слова.
— Правда?
— Абсолютная. Пойди посмотри. У тебя это займет пару мгновений, а я пока посторожу вход.
Кир колебался. Он очень хотел войти внутрь, но не был уверен, что имеет право оставить свой пост.
— Давай иди, — добавила Калай, махнув рукой.
Скривившись, Кир повиновался и быстро залез в гробницу.
Внутри слышались голоса, исполненные благоговения и убежденности. Спустя несколько мгновений кто-то едва слышно заплакал. Похоже, Варнава. Заратан издал низкий горловой звук и тоже расплакался.
Калай вынула из-за пояса кинжал и сделала пару шагов дальше в глубь ущелья. Оказавшись в тени, она прислонилась к скале. Луна уже почти зашла за горизонт, и на востоке забрезжил солнечный свет, окрашивая небо в серо-синий цвет.
Она глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Что за дураки эти мужчины! Несколько имен, нацарапанных на камне, — и они будто на части рассыпались.
Хотя имена весьма любопытные, призналась она сама себе.
Она задумалась. Что, если все монахи решат, что этот оссуарий и есть Жемчужина? Завернут его в тряпки и увезут отсюда, чтобы поставить на алтарь в новом монастыре, который они создадут? Или откроют оссуарий и разберут скелет по косточкам, объявив их реликвиями? Эта мысль повергла ее в ужас, до дурноты. Она сделала еще пару шагов в глубь ущелья.
