Лунный свет, проникавший внутрь гробницы, ослеплял в темноте ночи. Будто он ждал этого момента, чтобы проявиться во всей своей мощи.
Глаза Калай приспособились к полумраку гробницы. Она осмотрела квадратное помещение усыпальницы. На полу лежали три черепа у выдолбленных в стене ячеек, по-еврейски «кох». Внутри них были установлены оссуарии. Всего шесть «кохим». Даже отсюда, от входа, она разглядела, что внутри стоят несколько оссуариев, ящиков с костями.
— Калай, позволь мне прочесть тебе это, — произнес Варнава дрогнувшим голосом.
Она прошла сквозь серебристый поток света к сидящим на корточках Варнаве и Заратану. Они рассматривали высеченный из известняка прямоугольный ящик. Посмотрев в глубь туннеля, она увидела еще два оссуария.
— Я плохо вижу, но, похоже, здесь написано «Иуда бар Иешуа», — сказал Варнава.
— Иуда, сын Иисуса, — перевела Калай.
Заратан в ужасе посмотрел на нее.
— У Господа нашего был сын?
— Возможно, это не значит ничего такого, Заратан, — покачав головой, ответил Варнава. — Давай смотреть дальше.
Он пролез подальше в туннель.
— Здесь два других. На одном написано «Иосиф», на другом — «Мария».
— Родители Господа нашего! — воскликнул Заратан.
Казалось, он вот-вот упадет в обморок.
Калай покачала головой.
— Идиот, это самые распространенные еврейские имена, — сказала она Заратану. — Это вообще ничего не значит.
— И еще один, на котором написано «Мариамна», — заметил Варнава. — Интересно, что надпись на греческом.
— А это, наверное, одна из сестер вашего Господа, в существование которых вы не верите, — язвительно сказала Заратану Калай.
— Я не говорил, что не верю в это!
Варнава выполз наружу и пошел к следующему туннелю. Протянув руки, он повернул к себе один из оссуариев и близко, едва не касаясь его носом, наклонился к нему, чтобы прочесть надпись.
— «Иаков… бар Йосеф… акуиде… Иешуа», — запинаясь, прочел он.
Калай ухмыльнулась, глядя на Заратана.
— Иаков, сын Иосифа, брат Иисуса, — перевела она.
Заратан привалился к стене, открыв рот от изумления.
— Очевидно, брат, э-э-э, двоюродный вашего Господа, — произнесла Калай.
— Я не верю в это! — задыхаясь, проговорил Заратан.
Варнава продолжил осмотр гробницы.
— Здесь надписей нет, — сказал он, оглядев еще три оссуария.
Он полез в четвертый туннель и вдруг, сделав глубокий вдох, оперся о стену, собирая в кулак остатки своих сил. Они не спали всю ночь, два дня ничего не ели, проделав длинный путь. Удивительно, что он смог продержаться так долго, подумала Калай.
— Брат, — обратилась она к Варнаве. — Пожалуйста, сядь и отдохни немного. Иначе ты просто упадешь.
— Нет, нет, я… я не имею права. Мы не знаем, сколько у нас осталось времени.
Заратан выпрямился, сощурился, будто просыпаясь, и решительно подошел к Варнаве, беря его за руку.
— Прости меня, брат. Мне следовало больше помогать тебе все это время.
— Благодарю тебя, Заратан, — ответил Варнава, опершись на руку юноши, и двинулся к следующему туннелю.
Стоящий у входа в туннель оссуарий был ярко освещен проникающим внутрь гробницы лунным светом. Невероятно, чтобы это было простой случайностью. А что, если тот, кто ставил его здесь, делал это ночью? Именно тогда, когда лунный свет проникал внутрь так же, как и сейчас?
Варнава опустился на колени, рассматривая оссуарий.
— Здесь есть надпись, — сказал он. — Но ее трудно разобрать.
Он начал читать буквы вслух, одну за другой.
— «Иешуа… бар… Йосеф», — дрожащим голосом произнес он.[106]
Заратан вскрикнул и резко обернулся к Калай.
— Я же говорил тебе, что его отец Иосиф! Я знал!
— Заратан, ты представляешь себе, насколько часто встречаются эти имена?
— Н-но все, все в одном месте?! — выпалил Заратан. — Это точно семейная гробница Иисуса!
— В таком случае вам придется признать, что у вашего Господа был сын, — сказала Калай, складывая руки на груди. Хм. — В таком случае Мариамна — это та женщина, которая также была известна как Магдалина. Мать Иуды?
