Мы прошлись по улице мимо вилл, потом повернули и по другой улице направились обратно. Хотя это было не особенно прилично, я не удержался и поинтересовался, почем здесь дома; они оказались даже дороже, чем я предполагал. Вон ту виллу недавно продали за миллион двести пятьдесят тысяч марок, а вот эту — за полтора миллиона. Подумать только — семьсот пятьдесят тысяч долларов! В Америке такой дом стоил бы раза в три дешевле. Ого, а это что за особняк? Особняк, правда, едва виднелся, скрытый высокой стеной и кованой железной оградой, но все равно было ясно, что в Штатах он обошелся бы в пару миллионов — причем, не марок, а долларов.
— Слушай, кто это здесь живет? — спросил я у Симоны.
— Эрика. — Мысли об Эрике не оставляли меня весь день, но имя ее прозвучало сейчас впервые. — Приглядись повнимательней — ничего не видишь?
— Вижу, что это прямо какой-то дворец.
— Нет, ты получше посмотри.
Только тут я заметил двух человек в зеленой форме; один стоял в тени около ворот, другой, с полицейской собакой, — посреди лужайки. У обоих были в руках рации, по которым они оба бодро беседовали.
— Это они о нас говорят, — сказала Симона. — Вообще-то я бываю здесь чуть ли не каждый день, но лишняя осторожность никогда не помешает: кругом полно террористов.
— У вас с Манни тоже есть охрана?
— Нет, мы люди маленькие. А муж Эрики — председатель Союза свободных хозяев. За такими-то террористы и охотятся.
Я обратил внимание на то, что поверх стены натянута колючая проволока, наполовину скрытая зарослями плюща, а на одной из елей установлена телекамера, направленная на ворота; похоже, кругом были припрятаны и другие камеры.
— Не хотел бы я так жить, — заметил я.
— У них нет выхода: или жить так, или вообще никак.
— Ну, а если им нужно куда-нибудь пойти?
— Только в сопровождении телохранителя.
— Даже когда они идут к вам в гости?
— Да, тогда охранник сидит в машине. Это не очень-то приятно, поэтому обычно мы ходим к ним.
— А дети?
— Их тоже сопровождают телохранители — и в школу, и вообще повсюду.
— Но это же стоит уйму денег.
— За все платит Союз свободных хозяев.
Симона помахала рукой охраннику у ворот, он помахал в ответ, и мы продолжили наш путь.
— Тебе не хочется поговорить об Эрике? — спросила Симона.
— Я не против.
— Манни передал мне ваш разговор в Нашвилле.
— А я и не собирался ничего скрывать — во всяком случае, от тебя и от него.
— Хочешь с ней повидаться?
— Хочет ли она со мной повидаться?
— Я позвала ее сегодня на кофе.
— Она знает, что я здесь?
— Да.
В течение последующих двух часов я чувствовал себя, как мальчишка перед первым свиданием. Все, что я видел в зеркале, никуда не годилось: костюм двухлетней давности, помятое после перелета лицо, прическа, выглядевшая так, словно мне ее сварганили в парикмахерском училище. Еле передвигая ноги, я спустился вниз, навстречу неизбежному испытанию. Чем встретит меня Эрика — насмешками да издевками? Что ж, ничего другого я и не заслужил.
В две минуты шестого подкатил к дому ее автомобиль. Первым из него вылез телохранитель, оглядел окрестности в полевой бинокль и только потом помог выйти Эрике, быстро провел ее к парадной двери, где уже ждала Симона, вслед за чем удалился. Эрика с Симоной обнялись, и я с ужасом понял, что вот наступила минута, о которой я столько лет мечтал и к которой совершенно не готов. Ощущение было такое, словно меня вытолкнули на сцену, прежде чем я успел выучить роль.
— Здравствуй, Хэмилтон, — сказала Эрика, протягивая мне руку.
Как ей удалось так похорошеть? А может, она вовсе и не похорошела — может, тогда, много лет назад, я просто видел ее по-другому? Сейчас, во всяком случае, она была несказанно красива, и я стоял и смотрел, не в силах оторвать от нее глаз.
— Я не знал, что увижу тебя, — ответил я. — Но очень на это надеялся.
Симона провела нас в гостиную, а сама ушла варить кофе. Мы сели на диван, на почтительном расстоянии друг от друга.
— Я рада, что Манни разыскал тебя в Нашвилле, — сказала Эрика.
— Я тоже. Странно, правда, что он не позвонил заранее: я постоянно бываю в отъезде.
— Он знал, что застанет тебя.
